Иосиф Халифман - Пароль скрещенных антенн
ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ ЗА ВЗЯТКОМ
ПУСТЬ на какой-нибудь лесной лужайке зацвела малина. Цветки ее незаметные, скромные, можно сказать, серенькие.
А вокруг малины бушует половодье огненно-желтых лютиков и одуванчиков, доцветающих пурпурно-красных смолок и зацветающих дербенников, розовых кукушников и осотов, небесно-синих колокольчиков, снежно-белой кашки.
Почему же не разбегаются у пчел тысячи ее фасетчатых глаз при виде всех этих богатств? Почему равнодушно пролетают они над этой пестрой и живой палитрой луга, каждый уголок которого настойчиво зовет их яркими красками и головокружительно сильным ароматом? Почему так уверенно опускаются сборщицы на малину, у которой цветки, собственно, и назвать трудно цветками — так мало они привлекательны?
Однако же мы видим, что завербованные пчелы без колебаний выбирают на цветущей лужайке именно скромную малину, другие летят на смолку, третьи — на колокольчики, хотя они особой медоносностью не отличаются.
Если на сотах танцует сборщица, прилетевшая с эмалированной, или фаянсовой, или стеклянной кормушки, заполненной душистым сладким сиропом, то пчелы, завербованные в гнезде ее танцем, разыщут кормушку в самой густой заросли цветущих трав и опустятся не на цветки, которых вокруг может быть сколько угодно, а на плошку, хотя она вообще ни на какой цветок не похожа и никаким цветком не пахнет.
Каким же образом разыскиваются мобилизованными сборщицами цветки, посещаемые впервые?
Чтобы отыскать нужную цель, не теряя зря времени и сил на проверку всех цветков, встречающихся по пути, требуются все-таки какие-то сигнальные указания. Эти сигналы получаются пчелами в то время, когда они вприпрыжку спешат за танцующей, вытягивая усики и как бы ощупывая ее ими.
Пока сборщица копошилась в венчике цветка, высасывая нектар из укромно запрятанных нектарников или набивая корзинки на голенях обножкой из созревшей пыльцы, запах цветка отчасти надушил ее. С первого цветка она перелетела на второй того же вида, на третий, четвертый… двадцатый… все того же вида. Запах цветков, напоивших пчелу нектаром и нагрузивших пыльцой, постепенно окутывает и пропитывает ее мохнатое тельце. Волоски на хитине обладают способностью хорошо и долго сохранять надушивший их запах. Вот почему пчелы, ощупывающие танцовщицу в улье, отчетливо слышат здесь призыв дальних цветков, аромат которых они, как говорится, наматывают себе на оба усика с их шестью тысячами обонятельных пор.
Цветки гелихризиума — бессмертника — обычно не посещаются пчелами. Но когда меченые пчелы получили сироп, надушенный запахом бессмертника, мобилизованные танцем сборщицы нашли его среди семисот других видов, которые цвели в то время на опытном участке.
Пчелы весьма чутки к запаху.
Необязательно, чтобы это был запах, по мнению человека, нежный, привлекательный, аппетитный.
На одной из пасек пчел неосмотрительно подкормили как-то сахаром, который до того слишком долго пролежал вблизи от баков с керосином. На следующий день пчелы стали буквально штурмовать авторемонтные мастерские и базу Нефтеторга, расположенные вблизи от пасеки. Несметное количество сборщиц ползало в мастерских и на базе по обтирочным тряпкам, по частям машин, вымытым в керосине, по спецовкам рабочих, по цистернам и бочкам с керосином.
Такова сила душистых маяков!
Получив в улье от танцовщицы направление полета, пчела прочищает ножками усики, протирает глаза и поднимается с прилетной доски в воздух. Послушная приказу инстинкта, она ложится на сообщенный ей в сигнале курс и, сверяясь с указаниями солнечного компаса, летит к месту взятка, выставив вперед оба усика.
Под крылом у нее проносятся деревья и кусты, травы и злаки, от которых поднимаются, струясь и расплываясь над землей, пестрые смеси зовущих ароматов. Среди них усики пчелы запеленгуют и запах цветков, к которым она летит, и этот душистый маяк приведет ее к цели.
Но пчелы добираются ведь и до цветков, лишенных запаха или слабо пахнущих. Верно: когда цветок от природы лишен запаха, пчелы сами могут его надушить с помощью так называемой ароматической железы, которая находится у них вблизи кончика брюшка со спинной стороны. Это обычно совсем незаметная складка. Когда пчела выпячивает ее, спрятанные в ней железы выделяют запах, похожий не то на запах цветков медоносного растения — мелиссы, не то на запах плодов айвы.
Именно эти пчелиные ароматы служат последней деталью в сигнализации о месте взятка.
Когда богатые нектаром цветки не пахнут, пчелы пускают в действие железу и оставляют на месте взятка душистую веху. Если же взяток скуден, пчелы берут корм, не распространяя запаха, и, следовательно, не зовут сюда никаких других сборщиц.
Теперь система наведения становится, в общем, более или менее ясной.
Круговой танец вызывает пчел на поиски взятка вокруг улья и вблизи от него. Если взяток принесен с малины, которая зацвела вблизи от улья, вызванные в полет пчелы и будут больше всего летать на малину, и, конечно, не только на те кусты, с которых прилетели сборщицы, но и вообще на все растущие поблизости, куда их манит аромат цветков.
Когда же корм принесен издалека, сборщица сигнализирует в улье также и направление полета, без чего поиски приходилось бы вести на территории слишком обширной, чтобы успешные находки могли быть частыми.
Запах, распространяемый самими сборщицами на месте обильного взятка, может служить полезным усилителем того душистого маяка, на который летят пчелы, разыскивающие корм.
Не исключено, что этот запах в то же время оповещает других сборщиц: «Цветок проверен, не стоит зря тратить время на обследование нектарников».
Когда запасы корма исчерпываются, сборщицы перестают усиливать аромат цветков запахом своей железы и полностью забрасывают этот иссякший источник нектара.
ПОВТОРНЫЙ ПОЛЕТ ЗА ВЗЯТКОМ
ИЗОБРАЖАЯ в романе «Тихий Дон» первую встречу Листницкого с Бунчуком, Михаил Шолохов замечает, что в ту минуту, когда Листницкий остановился возле березок посмотреть в бинокль, на медную головку его шашки «села, расправляя крылышки, пчела».
Пчелу, видимо, обманул ярко-желтый цвет хорошо начищенной меди.
В этом пчелином промахе видна еще одна осенняя примета, живо дополняющая всю картину: «Розовели травы все яркоцветные, наливные в осеннем, кричащем о скорой смерти цвету…»
Осенние цветы, как правило, лишены аромата, а без душистых маяков пчелы чаще ошибаются. Зато летом, особенно когда взяток хорош, сборщицы нектара и пыльцы находят свои цветки с такой точностью, будто всегда знали дорогу к ним.
