Николай Кузаков - Тайга – мой дом
Крякаш кормился между кочек и сунул голову в капкан. Скобки зажали его за щеки. Федя берет крякаша и вместе с капканом кладет в лодку.
— Смотри, дядя, какой здоровенный. Старый, наверное.
— Дохитрил. Баба нам сегодня такой суп сварит, пальчики оближешь.
Федя нажал на пружину капкана. Крякаш поднял голову, шумно взмахнул крыльями и взлетел. От неожиданности Федя отпрянул. Быть бы нам в воде, но спасли кочки, не дали опрокинуться лодке.
— Стреляй! — кричу я.
Но Федя трясет головой и морщится от боли: с перепугу он сунул пальцы в капкан. Выручаю его руку. Федя подул на пальцы и посмотрел вслед крякашу.
— Надо же, из котла улетел.
— Не разевай рот.
— Так я думал, что он пропал, — оправдывается Федя. — Вот же ушлая птица.
Просматриваем все капканы и причаливаем к берегу.
— Ты, дядя, чай вари, — говорит Федя. — А я ондатру обдеру.
— А дома у тебя времени не будет?
— Тушки надо здесь оставить. В ельнике три соболя живут. Я их подкармливаю.
Летом пришел сюда бурундучить. Назариха залаяла. Подхожу: на елке два соболенка сидят, величиной с белку и такие шустрые. Увел Назариху. Соболятам рыбы принес. Они съели. Стал носить мясо. Они привыкли ко мне, совсем ручными стали. Положу мясо, а сам немного отойду. Соболята тут как тут. Набросятся на еду, ворчат друг на друга, а то раздерутся. Схватятся и комом катятся. Съедят мясо, подбегут ко мне, еще просят. Я пошевелюсь, заскочат невысоко на дерево и смотрят на меня.
Так на моих глазах и выросли. Потом про них узнали ребята. Решили поймать соболей. Целый день гоняли с собаками, напугали, теперь они и меня бояться стали.
— А самку видел?
— Нет. Хитрая. Разве покажется.
— А гнездо где было?
— В колодине.
Мы пошли в лес. На косогоре огромная ель лежит. В ней дупло. Возле него валяются мелкие косточки, перо, шерсть. Долго роемся в объедках. Кости молодых глухарей, зайчат, есть перья кряквы. Наверное, на гнезде поймала самку.
Кладем тушки ондатр на колодину, а сами прячемся в поросли. Просидели в засаде до вечера, но соболи не появлялись.
«Наверное, в горы ушли, — решил Федя. — Подальше от людей».
Глава 6
Меня собирают в тайгу. Мать шьет рукавицы, Авдо — амчуры. Федя читает им книгу. Надя орудует на кухне — надо на месяц напечь хлеба. Я под руководством Валентина чиню понягу.
— Ты особенно на Назариху не надейся, — советует он. — Остарела. Учи Орлика. На белку он идет хорошо. Соболя лаял с Назарихой. Одному не приходилось искать. Бери его на поводок и веди до свежего следа. Там пускай. Сильный кобель, машистый. Если пойдет за соболем, цены собаке не будет.
— Назариха его научит.
— Всякое бывает. Будет бегать на ее лай, а сам не погонит соболя. У меня был такой иждивенец, толку от него ни на грош.
— Посмотрим.
— Пули всегда при себе держи, — советует Валентин.
— Зачем? Медведи в берлогах.
— Со мной один раз такое было. До сих пор, как вспомню, дрожь по телу пробегает. Как-то возвращаюсь к зимовью. Не дошел с километр. Назариха залаяла, напористо, зло. На кого бы это? Я по этому месту раз десять проходил. На склоне — островок молодых сосенок. Там лает. Утром я возле этих сосенок трех белок добыл.
Подхожу без всякой предосторожности. А из поросли — медведь. У меня ружье на плече. Медведь встал на дыбы шагах в трех. От его рыку в ушах звон. Ноги к земле приросли. Шагу сделать не могу.
Не знаю, чем бы все кончилось. В это время раздался выстрел, товарищ шел с охоты и подошел на лай собак. Медведь сел: хребет ему пуля перешибла. Тогда я только и очухался, про ружье вспомнил.
— Спасибо, Валентин, за совет. Да только разве можно все предусмотреть? Со мной будут надежные товарищи, они не оставят в беде.
А у Авдо с Федей свой разговор.
— Понравилась книга? — допытывается Федя. — Я вырасту, тоже летчиком стану. И тебя прокачу под самыми облаками.
— Ты теперь мою книгу послушай, — говорит Авдо.
Авдо, продолжая шить амчуры, стала рассказывать:
— Тогда я еще совсем молодой была. Жила в эвенкийском селе. На речке Быстрой оно стоит. Колхоз там. Русские помогли эвенкам дома построить. Хорошо жили. Еды много было. Электричество светило. Ребятишки в школе учились. Сейчас там еще лучше стало. Надо сходить туда, друзей навестить.
Вечером сижу, одежду шью. Муж в оленье стадо ушел, оленеводом был. Маленько скушно мне. Потом слышу, у дверей человек стонет. Испугалась. Открыла дверь. Мужик лежит. Парка, унты — все в клочьях. Шапка упала. Голова совсем седая.
— Кто такой? — спрашиваю.
— Бедный охотник из рода Ворона, — кое-как говорит он. — Зовут меня Юмурчен. С голоду умираю. Дай кусок мяса, добрая женщина.
Накормила я Юмурчена. Уснул он сидя. Три дня не просыпался. А я хожу, все думаю, какой такой чудной человек, пошто с голоду чуть не помер, пошто его товарищи одного бросили?
Проснулся Юмурчен — спрашиваю:
— Откуда и куда идешь? Где твой род?
— Не знаю, где мой род, — отвечает Юмурчен. — Когда я маленький был, на наш род напал род Совы. Шибко большая война была. Много мужиков погибло в нашем роде, и пришлось нам уйти от врагов на Орлиную гору. Я поклялся тогда: как вырасту, отомщу роду Совы за смерть отца и брата.
Много зим прошло. Я вырос и нажил седины. Стал готовить людей, чтобы пойти войной на род Совы. Но как-то к нам на стойбище пришел русский парень. Он говорил, что в тайге теперь другая жизнь. Люди давно позабыли вражду. Все живут одним родом. И род мой ушел с ним. А я остался. Я должен был сдержать клятву.
Много зим ходил по тайге, много зим искал род Совы, но так и не нашел.
— Скажи мне, добрая женщина, чей это род?
— Это эвенкийский колхоз «Новая жизнь», — ответила я.
— Совсем непонятно говоришь. Пойдем, я сам смотреть буду.
Юмурчен шел по селу, заходил в дома.
— Кто живет в этом стойбище? — спрашивал он. — Такие чумы могут иметь только нойоны-богачи.
— Однако, живут здесь простые охотники и оленеводы, — говорю ему.
— Зачем обманываешь, добрая женщина? Я на стойбище нойонов. Разве простые охотники едят сладкий снег? Разве у простых оленеводов есть хлеб?
Заходим в школу. Полный класс детишек. Учительница-эвенка читает им книгу.
— Разве дети простых охотников и оленеводов могут учиться? Это стойбище нойонов.
Идем домой.
— Сколько у тебя оленей? — спрашивает у меня Юмурчен.
— Десять тысяч, — отвечаю. — Колхоз у нас богатый.
— А сколько у него? — Юмурчен показал на проходившего мимо колхозника.
