Дорин Тови - Появление Сесса
Я исподтишка покосилась на Чарльза. Вот что случается, когда ездишь верхом на Западе. Люди тут считают абсолютно нормальным, что лошадь артачится или кто-нибудь слетает с седла. Выходило, что Чарльз тоже смотрит на это именно так. Он ответил мне сияющей улыбкой, опустив поводья на шею Биза, будто каждый день ездил на вертикальном коне.
Сказать то же обо мне было никак нельзя. Я придержала Шебу и поехала позади Биза и Дьюка, коня Шерма, с твердым намерением удерживать ее в этой позиции. Выходки Биза меня напугали. Только дай Шебе волю… Я прекрасно помнила с прошлого раза, насколько она резва. Пока она оскорбленно брела, понурив голову, ну прямо как Аннабель, когда та тоже была Угнетенной Рабыней. Ее плечи двигались так истомленно! Голова поникла еще ниже. Ей необходимо остановиться на Минутку, сказала она. Годы у нее уже не те, а я ведь совсем-совсем не пушинка.
Я позволила ей отдохнуть. Мы поднимались по крутому склону напротив дома — при таком наклоне выкинуть какую-нибудь штуку она никак не могла. Даже несмотря на то, что мы заметно отстали от Шерма и Чарльза, когда она вновь побрела вперед. Еще парочка передышек — и мы отстали еще больше. Впрочем, тропа была узкой и глубоко вытоптанной с густыми кустами по обе стороны. А впереди маячили могучие крупы Биза и Дьюка, преграждая нам путь, точно бруствер из мешков с песком.
В верхнем конце тропы она вновь остановилась и тихонько повернула морду влево. Видимо, какая-то из ее штучек, подумала я, натягивая поводья. Наверняка где-то тут ответвляется тропа, и она решила свернуть туда. Но нет! Когда я посмотрела туда, куда указывали ее уши, то увидела, что из куста шагах в пятнадцати от нас торчат голова и плечи чернохвостого оленя, внимательно на нас глядящего. Они с Шебой несколько секунд смотрели друг на друга в глубоком безмолвии, а затем Шеба вновь поплелась вверх. «Вот это наблюдательность! — сказали ее уши, теперь обращенные в мою сторону. — Старички-то Биз и Дьюк оленя не заметили!» Да, не заметили и в результате теперь опережали нас на несколько сотен ярдов, неторопливо труся бок о бок, пока их всадники вели оживленный разговор. «Черт, ну и отстали же мы!» — сказала Шеба, внезапно убыстряя шаг. Тропа оставалась узкой, и я не стала ее придерживать. Но она знала эти тропы как свои четыре копыта и рассчитала, что мы нагоним их как раз, где тропа кончается. И мы вылетели на широкую открытую вершину холма, обойдя Биза и Дьюка, точно гоночная машина — два паровых катка. Проносясь мимо, я услышала, как Чарльз сказал:
— Она месяцы мечтала о хорошем галопе.
Но только не о таком, подумала я. Напрямую к границе, и никого, чтобы преградить мне путь. Конечно, Шерм и Чарльз помчались бы мне на выручку, но гордость не позволила мне позвать на помощь. Ведь считалось, что я хорошо езжу верхом!
Мы неслись по вершине холма, переносясь через низкорослые кусты и сусличьи норы. Я ожидала, что вот-вот вылечу из седла, потому что Шеба споткнется и упадет. Но ошиблась. Шеба была ковбойской лошадью и умела избегать таких ловушек. Она знала, что делает. И тут меня осенило: из-за чего я, собственно, волнуюсь? С Мио я ни разу не упала. А если Шеба не споткнется — а это ей, видимо, не угрожало, — так мне следует наслаждаться.
«Сядьте плотнее! Опустите кисти! Работайте поводьями поочередно!» — словно услышала я голос миссис Хатчингс. Я так и сделала. Шеба по-прежнему летела вперед, как выпущенный из рогатки камешек, но я почувствовала, что она мне подчиняется. И начала ее придерживать… очень осторожно… так, чтобы она не повернула головы и не проглядела бы сусличью нору. И она была моя! Мы перешли на ровную размашистую рысь. Я уже могла смотреть вперед, избегать нор. И внезапно все стало великолепным, пьянящим — топот ее копыт по дерну, необъятное канадское небо, окружающие холмы, ощущение безграничности…
— Нравится? — спросил Шерм, когда они с Чарльзом нагнали меня.
— Еще как! — ответила я, потрепав мою верную лошадь по шее. — Она же такая умница.
Правда, она таки сумела расслабить подпругу, и как Шерм ее ни подтягивал, толку не было. Спускаясь по крутому склону в долину, она вновь ее расслабила, и я вместе с седлом сползла набок. Шеба не преминула воспользоваться этим и снова рванулась вперед, видимо намереваясь проскочить мимо остальных. А ей казалось, что мне нравится скакать впереди всех, пожаловалась она, когда я натянула поводья. Просто ей хотелось показать мне, как быстро она умеет бежать вниз.
Я верю ей на слово, ответила я, задерживая ее позади Биза и Дьюка и вновь утыкая ее морду в их хвосты. Я поскачу на ней куда угодно, пока местность будет оставаться относительно ровной, но только не в седле, перекошенном по правому борту на сорок градусов, и не вниз по крутизнам Маттергорна.
Два счастливых дня мы вновь упоенно катались верхом по холмам, пока фургон отдыхал во дворе ранчо, но нам надо было продолжать путь, чтобы увидеть этих гризли. С сожалением мы простились с Юингами, обещали Бизу и Шебе непременно вернуться еще раз и покатили в соседнюю долину. На ранчо «Бокс X» там жила еще одна наша хорошая знакомая — Бейб Бертон. По ее земле струится ручей, в котором плещется форель. И в нескольких местах его перегораживают бобровые плотины. Но мы не собирались ни удить, ни наблюдать жизнь бобров, как в прошлый раз. Мы направлялись в Уотертон, и она собиралась поехать с нами. То есть до своей хижины в двух милях от границы Уотертонского парка, где мы наконец-то окажемся в краю гризли.
Когда мы собрались отправиться в сорокамильную поездку от «Бокс X» до хижины, Бейб уложила в свой грузовичок охотничье ружье. Но не из опасливости. Лесную глушь и ее четвероногих и других обитателей она знала, как никто. Но всегда могла возникнуть ситуация, когда ружье оказалось бы необходимым. Безусловно, она чувствовала бы себя куда уверенней, будь оно при ней в тот раз, когда она оказалась между медведицей-гризли и медвежатами.
Годы и годы гризли вокруг Ярроу-Крика слыли исключительно свирепыми — в результате, как считалось, того, что произошло в шестидесятых годах прошлого века. На стойбище тамошних индейцев вспыхнула эпидемия оспы, которую индейцы переносят очень плохо — порой вымирали целые поселки. И пока они лежали в своих типи на берегу речки, не в силах хоронить умерших, на стойбище явились привлеченные их запахом гризли. Сначала они пожирали мертвецов, а потом принялись вытаскивать из типи живых — настолько ослабевших, что у них не осталось сил сопротивляться. Лишь немногим удалось ускользнуть. И на каньон Ярроу было наложено табу. С тех пор туда не заглядывал ни один индеец, а когда сорок с лишним лет спустя отец Бейб решил построить там хижину, индейцы старательно его отговаривали. Там полно призраков, говорили они.,
