Юрий Самсонов - Путешествие за семь порогов
— Должен, — сказал Топорков.
Близилось утро, и скоро должен был наступить тот час, когда ребята усядутся в кузов драного грузовичка и поедут на трассу в бригаду Коробкина.
6
Человек брёл по болоту, стараясь не оставлять следов. Время от времени он останавливался передохнуть. Чем ближе подходил к острову, тем чаще оглядывался.
Топорков покряхтывал и ёрзал локтями, мостясь с биноклем поудобнее. Он не отрывался от бинокля, хотя уже простым глазом легко было разглядеть на человеке брезентовый дождевик, обрезанный по колено, болотные сапоги, шляпу с обвисшими полями и ружейный ствол, торчавший из-за плеча.
Вот он вышел на берег, протиснулся сквозь кусты и остановился. Видно, устал. Распрямил спину, сбросил шляпу, дождевик, вынул из кармана платок, чтобы обтереть пот, и подставил лицо ветерку.
— Та-ак! — вполголоса сказал Топорков и передал бинокль Андрею Петровичу.
Тот поднёс его к глазам и уронил. Егор Матвеевич перехватил бинокль и тоже глянул.
— Головы! — шепнул Топорков.
И вовремя. Пришедшего что-то обеспокоило. Он не мог на таком расстоянии услышать голоса сидевших в засаде, не мог и увидеть их. Но в нём заговорила привычная осторожность или сработало звериное чутьё.
— Взгляд чует, — шепнул Топорков и опустил глаза.
Так же сделали и другие. Маленький чёрный жук полз вверх по травинке. Когда он закачался на верхушке коленчатого стебля, Топорков усмехнулся, будто о чём-то вспоминая, и снова поднял взгляд.
Вокруг стояла тишина и так ясно светило солнце, что любая тревога унялась бы. Но пришедший думал иначе. Он суетился, вытягивая шею, старался рассмотреть что-то на своём собственном, недавно пройденном пути. Топорков стал смотреть туда же. И похолодел: по болоту пробирались к острову ещё трое, вернее, четверо: ребята и Карат. Они были ещё довольно далеко, но медлить уже не приходилось…
— Будем брать, — сказал Топорков. — Ты, Егор, заходи слева. Андрей — справа, а я — прямиком…
Топорков и Егор подались каждый в свою сторону и сразу исчезли. Ни кустик не шелохнулся, ни травинка. Андрей увидел их только тогда, когда в костре зачадила берёста. Человек, пришедший на остров, вскочил, чтобы схватить ружьё, но Топорков уже наступил ногой на стволы, а Егор прыжком оседлал его, привалив головой к земле.
Когда ребята протиснулись сквозь кусты на берег, они увидели в плотной кучке встречающих лишь одного человека, встретить которого не ожидали. И Гринька удивлённо крикнул:
— Дядя Кеша?
Да, это был тот самый дядя Кеша, который рисовал бухгалтера Чудикова и таблички с надписью: «Не трогать, смертельно!»
7
Дверь захлопнулась, и пойманный повёл тоскливым взглядом по лицам трёх стоящих перед ним мужчин.
— Егор… — сказал он. — Андрюха, за что? Ни в чём я перед вами не повинен! И вы, товарищ, простите, не знаю имени-отч…
— Знаешь, — сказал Топорков. — Приглядись, Кешка. Не узнаёшь? Топорков моя фамилия.
— Афоня?!
Лицо дяди Кеши стало серым.
— Разберёмся сперва по-семейному, — сказал Топорков. — Мы ж одна семья, верно, Иннокентий?
— Своим судом? — прошептал Иннокентий серыми губами. — За это вас тоже…
Топорков отрезал:
— Самосуда не будет. Давненько не видались, потолкуем. Помню, ты в артисты собирался. Вышло, нет?
Дядя Кеша снова метнул по лицам затравленный взгляд. На него смотрели сурово, но спокойно. Он понял: если и собираются убить, то не сразу. Бледность сошла с лица. И он проговорил медлительно, чуть заикаясь:
— Как сказать… Работал я в театрах и в цирке, понимаешь, ещё на радио пришлось…
— На ответственных ролях?
— Какое там! Волчий вой, поросячий визг — одним словом, звукоподражание…
— Это у тебя в детстве здорово получалось, — заметил Топорков.
— Во-во… А дальше небось знаешь: на «живопись» переключился, — сказал собеседник. — А что делать? Не было успеха. И уж не будет.
— Как не было? — Топорков удивился. — Прости, но я помню немало твоих спектаклей, и всё — блестящие!
Собеседник поглядел с недоумением.
— Серьёзно? А ну-ка, напомни…
— Пожалуйста, — сказал Топорков. — Вот когда ты запугивал жителей Загуляя, чтобы не ходили к Большому болоту. Ночные голоса, голоса живых и мёртвых — чёрт знает какой талант. У меня собраны отзывы зрителей. Пишут, впечатления очень сильные. Знаешь, как голос Серафима действовал на стариков? Были случаи серьёзного расстройства здоровья. А самый главный спектакль? Помнишь, как ты Клаву Коробкину из дому выманил? Давай-ка об этом поговорим.
— Меня там не было, в Крестовке! — Иннокентий подскочил. — Я докажу! Я раньше уехал!
— Ты вернулся. Этого никто не знал. А я теперь знаю. Ты сам проболтался бабке. Говори, что вы сделали с Клавой? — тихо спросил Топорков.
— Серафимовы привычки известны. Турока глубока, камень на шею — и концы в воду… Не любил дядюшка шуму… И что ты меня водишь, как тайменя? Чего тебе ещё?
— Бросил бы, да любопытно. Как-никак из одной ячейки. Комсомолец, сын Игната Коробкина, которого сами колчаковцы похоронили с воинскими почестями. Кто бы поверил, что ты — агент банды…
— Не был я агентом. Был такой же, как вы все. И за дядькой Серафимом, хочешь знать, честно гонялся с винтовкой по Туроке, не хуже тебя. И знал бы, что дядька, всё равно бы гонялся — из-за отца. Но я тогда не знал, никто этого не знал — Монах да и Монах. Серафим матери своей боялся, она его укрыла, она могла и выдать, узнав, чем он занимается. Пришлось взять псевдоним. Ты это, карандашик отложи — протокол тут ни к чему. А так посидим, повспоминаем молодость. Как-никак друзья детства, а?
— Но всё-таки ты к нему перебежал зачем-то? Выгоднее, что ли, показалось? Или струсил? — спросил Топорков.
— Ещё бы… В засаде они меня накрыли. Привели к дядьке, а уж и камень готов. Ну, тут выясняется родство. Тогда он говорит: выбирай. Либо камень, либо… Он Кланьке тоже предлагал, да не тот орешек попался. А я подумал было, что обману. А он не дурак оказался. Первым делом расписочку взял с меня, что я уже будто бы выполнил первое его задание. А задание было как раз насчёт… Клавдии. Он со всех требовал, чтобы верность доказывать кровью, пунктик такой у него был. Написал я… а после так взнуздали — не вздохнуть. Послали меня в город с первым поручением, а следом — трёх человек. Для проверки. Три дня караулили. Пришлось задание выполнить. После того назад не поворотить было. С ними остался.
— Но ведь банда была уничтожена целиком?
— Худо вы знали… Разнесли-то в щепки, верно. Серафим раненых сам пострелял, чтобы молчали. На одного балахон свой надел. Он тоже ранен был, я тогда мог бы уйти, да расписка держала: не знал, где он прячет её…
