Дмитрий Зуев - Времена года
Эхо откликается то близко, то далеко. Страшно! Этот зычный крик, да еще темной мартовской ночью, вызывал у суеверных людей невольный страх.
В старину люди думали, что лес населен злыми духами: лешими, лесовиками и другими страшилищами. Заблудится в лесу грибник и свалит все на «нечистую силу»: «Леший завел — насилу вышел».
А осенью завоет ветер в трубе — суеверному человеку опять кажется: «Домовой неладное пророчит, жди беду».
В конюшню забежит ласка (она гоняется за мышами), лошадь перепугается, бьется, взмылится. Утром хозяин посмотрит и скажет: «Продавать надо, домовой невзлюбил, не ко двору лошадь».
А ныне каждый школьник знает, что в природе нет тайн для тех, кто знаком с естествознанием.
Пионеры охотно, из любопытства, пойдут послушать «таинственный» голос лесной ночи и уж, конечно, найдут правильное объяснение этому предвесеннему явлению природы.
Невежественные люди думали, что леший бегает по лесу и кричит… А это, оказывается, всего-навсего филин-пугач.
Как угорелый носится филин в темноте над деревьями. Крикнет, отлетит за километр и снова ухает: «Пугу!»
Весна встревожила ушастую птицу. Филину тоже хочется петь на этом воздушном току, а голосом-то в певцы не вышел.
Вот дикий, тревожный крик и разносится гулко на весь лес.
ТАЙНЫ ЛЕСА
Лунной ночью в березовом лесу светло, как днем. Свет луны отражается сугробами и делает лес просторным, похожим на огромный зал с белыми колоннами. Полна тайн настороженная тишина ясной зимней ночи.
Что это? В снегу темнеет щель. Полоса света как бы серебряным поясом охватила чей-то мохнатый бурнус. Под сугробом, в берлоге, лежит и дремлет в ночной тиши медведь. Его не беспокоит холодный луч луны, пробившийся в глубь берлоги.
Да, да, медведь в Подмосковье. Он зимует в заповедных луховицких лесах. Добродушен этот косолапый «вегетарьянец».
В сентябре и октябре медведь отъедался золочеными желудями. Не брезговал и ягодами брусники, клюквы. А сейчас спокойно дремлет. Сладко нежится, знает, что снег надежно прикрыл следы. Это и надо зверю. Больше всего рад топтыга лесной тишине: никто его не беспокоит.
Дремлет медведь в берлоге, но чутко прислушивается к неугомонной жизни зимнего леса. Снежинки еле слышно шуршат о кору старых осин, скользят по уцелевшим кое-где сохлым листьям дубнячка, цепляются за хвою. Дятел стучит. Все это звериному чуткому сну не помеха.
Но вот настала полная тишина. И вдруг звонко треснул сушняк. Сразу понял медведь: это не мороз. Вот и снег хрустит. Кто-то через кусты и сугробы напролом бредет. Медведь взъерошился, привстал, навострил уши, сверкает глазами. Кто это колобродит?..
Дымчато-серые звери легко шагают по глубокому снегу. Лоси! Медведь успокоенно отвернулся: «Свои». И улегся, положил голову на передние лапы, зажмурился.
А долговязые скороходы — лоси даже остановились от неожиданности, бородатыми мордами уставились на берлогу. Зверя почуяли, храпят сторожко и грозно. Стоит на снегу как вкопанный старый бык. Вот он спокойно отшагивает к можжевеловым кустам и белогубой пастью тянется к душистой хвое. Успокоились и остальные лоси. Подходят к кустам и жуют пахучую хвою, сопят, отфыркиваются.
А беляк следом прискакал, притулился под елкой и дивится на лосей: чего ж они осинок не ломают? Что с ними случилось? Вздумали есть колючку… Беляк терпеливо выжидает. Вот осинка помешала лосю, он махнул головой — обломилась с треском ветка, отскочила, воткнулась в снег. Зайчик оживился, грациозно встал на задние лапы, поднял высокие уши, черносливины глаз уставились вперед. Аппетитная ветка осины манит его.
Луна осветила зимнюю идиллию у берлоги. Огромный заиндевевший лось стоит среди блеска снегов, жует хвою и пускает клубы пара. А зайчишка не боится зверя, с удовольствием грызет рядом обломки ветки — подарок лося. Зайцы всегда подбирают за лосями молодые побеги осин. Горечь осинки косому слаще сахара.
В другое время, конечно, медведь рявкнул бы на лосей, полез бы в драку. Но сейчас не до того… Уж очень сладко дремлется. Хорошо, если зашумит, разгуляется непогода, хлопьями повалит снег, гуляй-ветер завоет в вершинах… Еще пуще убаюкивает медведя колыбельная песня бурана. Любит слушать лесной боярин симфонию вьюги в бору.
…Март — последний месяц медвежьего покоя.
Глубок снег в тенистой тиши лесов. По охотничьим приметам, медведи поднимаются из берлог в «день-зимоборец», 7 апреля.
ЗВЕЗДЫ НА ПРОТАЛИНЕ
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро года.
А. ПушкинЯсными глазами светлых дней капельник-март смотрит на снег. Соляными горами кажутся посеревшие крупчатые сугробы.
День поравнялся и обогнал ночь. Только в потемках скрипит седой ворчун дед-мороз. Пришел конец его хозяйству. Солнце заводит новые порядки, яснит дни.
От мороза до капели — один шаг. Талая пора: «под порогом вода и от воробья стена мокра». Идешь, и под ногами податливо мнется дряблый снег. А как сверкает он искорками… Глядеть нельзя! Вот когда свет и снег ярче, звонче капель и тянет, зовет к себе крутой берег под липами.
Как не вспомнить в эту пору детство!.. Прибежишь из школы, оставишь книги — и скорей на плотину. Что-то там случилось за ночь? Пригорок почернел. Первая проталина!..
Прощай, зима! Несмолкаемый шум на обрывистом берегу… Это на липах кричат грачи, а с круч бегут говорливые потоки. Вот она, первая песня воды! Какая радость!
А там что такое? Какие-то огоньки на откосе? Как бы добраться… Нога скользит по липкой глине, рука хватается за мокрый дерн. Припал на колени… Все равно, лишь бы дотянуться…
И вот в руках безлистые стебельки с желтыми цветками. Медом пахнут они.
С кем бы поделиться детским счастьем? Еще бы! Последний снег и первый цвет. Весна-то уже встала рядышком с зимой.
Бегом по сугробам с нежными цветами весны. На крыльце бабушка щурится от солнца. Торопливо протягиваешь ей букет подснежников. На ласковом лице старухи расплываются морщины.
«…Милые… выглянули… Знамо, теперь снежок — нележок…» С этими словами она принимает подарок внука. Глаза сияют. А дрожащие руки перебирают тонкие стебельки… Наверное, ей вспомнилось, когда и она была внучкой, и так же вот рвала цветы своей невозвратимой весны детства, и так же приносила их своей бабушке.
Весну цветов открывает сверхранний первенец — мать-мачеха. Этот золотой подснежник растет на солнечных глинистых склонах и распускается раньше всех трав — до выставки ульев, до вылета первых пчел, до ледохода. Цветет около двух месяцев.
