Джеральд Даррелл - Мама на выданье
Как раз во время одного такого праздника Ларри вывел из веселящейся толпы маленького человечка в чистейшем белом костюме, с красным с золотом шейным платком и с изысканной панамой на голове. Ботинки на его крошечных ногах переливались блеском, точно надкрылья большого жука.
— Мама,— сказал Ларри,— я привел замечательного человека, который жаждет познакомиться с тобой. Профессор Еврипид Андротеоматакоттопулос.
— Очень рада познакомиться,— нервно вымолвила мама.
— Я счастлив, мадам Даррелл,— сказал профессор, припадая к ее руке холеными усами и бородкой, которые скрывали снежной пеленой нижнюю часть его лица.
— Профессор не только известный гурман, он взыскательный исполнитель кулинарных шедевров.
— Полно, мой мальчик, вы преувеличиваете,— возразил профессор.— Не сомневаюсь, мои скромные опыты на кухне — ничто перед подлинно римскими пирами, на которых, как мне говорили, председательствует ваша матушка.
Мама всегда плохо представляла себе разницу между римским пиром и римской оргией. В ее представлении это были синонимы, подразумевающие щедро накрытые столы, возле которых полуголые мужчины и женщины между супом и десертом предавались занятиям, для коих лучше подходила спальня.
— А теперь,— сказал профессор, садясь рядом с ней,— могу я просить вас рассказать мне все, что вам известно про местные травы. Это правда, что здесь не используют лаванду?
Использование трав, как отлично знал Ларри, было одной из любимых тем мамы. Видя, что профессор живо интересуется и хорошо разбирается в этом предмете, она охотно включилась в гастрономическую дискуссию.
Позднее, когда был съеден последний кусочек розового мяса в хрустящей корочке, когда была выпита последняя бутылка вина и затоптано пульсирующее сердце каждого костра, мы погрузились гуськом в старый, верный «додж» и поехали домой.
— Мы так интересно побеседовали с профессором Андро... Андро... Андро... Господи, и почему только у греков такие трудновыговариваемые фамилии,— сердито сказала мама, после чего поспешила наклониться вперед и тронуть за плечо Спиро.— Разумеется, это я не про вас, Спиро, вы не виноваты, что ваша фамилия Хак... Хаки...
— Хакиопулос,— откликнулся Спиро.
— Вот именно. Но у этого профессора такая длинная фамилия, конца не видно, как у гусеницы. Правда, это все же лучше, чем называться Смитом или Джонсом,— вздохнула мама.
— А в кулинарии он знает толк, несмотря на фамилию? — осведомился Ларри.
— О, мне было страшно интересно,— ответила мама.— Я пригласила его на обед завтра вечером.
— Отлично,— сказал Ларри.— Надеюсь, ты заручилась дуэньей.
— О чем это ты толкуешь? — спросила мама.
— Ну как же, это твое первое свидание, все должно идти по правилам.
— Ларри, что за глупости ты говоришь,— с достоинством произнесла мама, и после этой ее реплики в машине до самого дома царила тишина.
— Ты в самом деле думаешь, что этот человек подходит для мамы? — озабоченно спросила Марго на другой день, пока мама хлопотала на кухне, готовя всякие вкусности для гостя.
— Почему бы нет? — отозвался Ларри.
— Ну, начать с того, что он такой старый. Ему не меньше пятидесяти,— подчеркнула Марго.
— Мужчина в расцвете лет,— небрежно заметил Ларри.— Иные и на девятом десятке обзаводятся детьми.
— Не понимаю,— жалобно сказала Марго,— почему ты ко всему обязательно примешиваешь секс. И вообще, он грек. Она не может выйти замуж за грека.
— Почему? — возразил Ларри.— Гречанки запросто выходят замуж за греков.
— Это совсем не то,— ответила Марго.— Это их личное дело. А мама англичанка.
— Я согласен с Ларри,— неожиданно вступил Лесли.— Он явно состоятельный человек — два дома в Афинах, один на Крите. Что из того, что грек. Тут уж ничего не поделаешь, и ведь мы знаем очень славных греков — возьми хоть Спиро.
— Она не может выйти за Спиро,— горячилась Марго.— Он женат.
— А я и не сказал, чтобы она за него выходила, просто отметил, что он славный грек.
— Все равно, я против смешанных браков,— настаивала на своем Марго.— От таких союзов рождаются дублоны.
— Квартероны,— поправил ее Ларри.
— Ладно, как бы они ни назывались,— сказала Марго — не хочу, чтобы у мамы были такие дети. И не хочу отчима, фамилию которого невозможно выговорить.
— Когда они поженятся, сможешь называть его по имени,— заметил Ларри.
— А какое у него имя? — подозрительно осведомилась Марго.
— Еврипид,— ответил Ларри.— Сокращенно — Рип, если хочешь.
Было бы слишком мягко сказать, что профессор в тот вечер произвел на нас плохое впечатление. Когда стук копыт и звон бубенцов возвестил, что коляска с гостем въехала на ведущую к нашему дому извилистую дорожку среди олив, мы услышали голос профессора прежде, чем увидели его. Он распевал очень красивую греческую песню о любви. К сожалению, ему явно никто не говорил, что он начисто лишен музыкального слуха, а если и говорили, он не поверил. Профессор пел очень громко, возмещая качество звука количеством. Мы вышли на веранду встретить его, и когда коляска остановилась перед крыльцом, тотчас стало очевидно, что наш гость явно перебрал вина. Прямо из коляски он упал на ступеньки крыльца, разбив при этом, увы, три бутылки вина и горшочек с приправой чат-ни, приготовленной им для дамы. Элегантный светло-серый костюм был спереди весь залит вином, так что профессор больше всего походил на человека, чудом уцелевшего после страшной автомобильной катастрофы.
— Он пьян,— сообщил возница на случай, если мы этого не заметили.
— Надрался, как сапожник,— заметил Лесли.
— Как два сапожника,— поправил его Ларри.
— Это ужасно,— сказала Марго.— Мама не может выходить замуж за греческого пьяницу. Папа был бы решительно против.
— Выйти за него замуж? — удивилась мама.— О чем это вы?
— Просто мы подумали, что он внесет немного романтики в твою жизнь,— объяснил Ларри.— Я ведь говорил тебе, что мы нуждаемся в отчиме.
— Выйти за него! — в ужасе воскликнула мама.— Лучше умереть! Что вы такое говорите, дети?
— Вот видите,— торжествующе заявила Марго.— Я же говорила, что она не пойдет за грека.
Тем временем профессор успел снять забрызганную вином фетровую шляпу, поклониться маме и уснуть, лежа на ступеньках крыльца.
— Ларри, Лесли, вы безобразно себя ведете,— сказала мама.— Поднимите этого пьяного дурня, положите обратно в коляску и скажите кучеру — пусть везет его туда, где подобрал. И чтобы я больше его не видела.
— Где твое романтическое чувство? — воззвал Ларри.— Как мы можем снова выдать тебя замуж, если ты будешь вести себя так недружелюбно? Малый всего лишь выпил стаканчик-другой.
