Юрий Куранов - Избранное
— А какой же у нас будет король Гитлер? — спросила Санька.
— Пиковый, — сказала бабушка.
— Злодейский король, — пояснила Мария.
— И казенный, и злодейский, — сказал дед.
— Так они же оба казенные, — возразила Мария.
Бабушка разделила колоду на четыре части и разложила их стопками вокруг накрытого крестового короля. Из этих четырех стопок она стала раскладывать карты вокруг. По три карты она положила с каждой из четырех сторон и потом еще по две в промежутках. Оставшиеся карты бабушка отложила в сторону.
Пикового короля нигде не было.
— Куда же пиковый-то делся? — удивилась Мария.
— В кабак пошел перед трудным делом, — сказал с кровати дед. — Выпить ему надо: в ворожбу попал.
Бабушка осторожно вынула из-под трефового короля карту, перевернула и тоном все объясняющим сказала:
— Вот он. Под самым сердцем.
Пиковый король поблескивал низкой зубчатой короной из серебра и золота. В короне грозно мерцали черные камни. Развевался черный плащ. Правой рукой король сжимал меч, а левую собрал в кулак. Он враждебно смотрел на окружающих, видя, что это люди чужие и нужно ждать от них или подвоха, или неприятности. Свет керосиновой лампы бил ему в лицо, и пиковый король жмурился и все старался отвернуться.
Бабушка сидела большая, спокойная под шалью. И шаль тоже походила на плащ. Бабушка долго держала пикового короля в большой тяжелой руке, разглядывала его издали, словно поднести его ближе было ей неприятно. Потом бабушка открыла трефового короля. Король обрадовался и стал озираться на соседние карты, выясняя, в какое окружение он попал. Но озирался он так, чтобы никто не подумал, будто его это особенно интересует: просто королю больше некуда посмотреть.
Бабушка некоторое время разглядывала то того, то другого короля, потом соседние карты.
— Ну, чего там? — тревожно спросила Санька.
— Ну да, под сердцем у него пиковый король. Беспокоит он его.
Трефовый король поморщился, словно бабушка говорила не совсем верно.
— И вот неприятности, хлопоты пустые, — бабушка трогала каждую карту пальцем.
Трефовый король искоса следил за ее пальцем и вглядывался, где у него неприятности, а где пустые хлопоты.
— Болезнь, что ли, у него впереди или какие-то трудности?
Трефовый король насторожился, но насторожился недоверчиво. Пиковый же король проявил оживление, ему это понравилось.
Бабушка с участием посмотрела на трефового короля.
— Ох уж, господи, — сказала Санька.
— Трудно ему, — сказала бабушка.
Трефовый король чуть пожал плечами: мол, что поделаешь — дела. Пиковый король с одобрением смотрел на бабушку, всем своим видом давая понять, что у него-то уж трудностей нет, и явно ждал, что бабушка скажет это вслух.
— Но, между прочим, пикового короля ждет удар. Большие, очень большие неприятности и… — Бабушка задумалась.
Лицо пикового короля стало злым. Он посмотрел на бабушку таким взглядом, будто хотел убить ее.
— И… — продолжала бабушка, — и… посмотрим, что здесь. Так, так, так. У трефового впереди тоже заботы немалые…
Трефовый король сжал губы, зашевелил усами и глазами приказал бабушке замолчать.
— Немалые… Но они пройдут. А пикового короля, вот я теперь это вижу ясно, ждет в конце концов скорая смерть. Да, смерть. Смерть без всякой болезни. Ничего ему хорошего.
Пиковый король сначала закрыл глаза, делая вид, что все это его не касается. Но не выдержал и засуетился, хотел вырваться из бабушкиных пальцев и уйти. Но бабушка смешала карты и сунула его в колоду. Трефовый король остался на столе. Бабушка еще несколько раз карты тасовала, раскладывала, одни оставляла, другие выкидывала. В конце концов она сказала то же, что и в начале гаданья. Вслед за этим она собрала тузов, королей, дам и шестерки — все сунула в кучу, еще раз перетасовала и положила колоду на стол.
— Погадай на Петра, — попросила Мария. — Может, жив. Хоть и хиромантия это все, а будто бы…
— Подожди. Карты пусть отдохнут, врать станут, — сказала бабушка.
— А ты под себя положи, они и отдохнут быстрей, — сказала Мария.
— Мне нельзя, я ворожейка.
— Тогда я, — сказала Санька.
Она взяла со стола колоду, положила ее на лавку и села на карты.
Подождали. Помолчали. Бабушка взяла колоду из-под Саньки, стала гадать на Петра — на червонного короля. Червонный король был в шлеме, в латах и с кинжалом в руке. Он усталыми глазами смотрел со стола на Марию и совершенно не оглядывался на другие карты. Они его не интересовали. Он даже не слушал, что говорит бабушка. Хотя бабушка говорила, что он жив, что сейчас ему хорошо и он даже весел. Все это она растолковывала так: Петр был ранен, лежит в госпитале и, видимо, поправляется. Мария слушала гаданье и грустно качала головой.
А Петр действительно лежал, но легко и весело ему не было. Он лежал в снегу среди обломков на берегу Волги, в разбитом снарядами здании. Здание было разбито, но еще стояло. Оно стояло кирпичное, большое, и морозный ветер свистел в нем, как в трубе. Город уже не горел, здесь нечему было гореть. Перестрелка утихла. Не стреляли ни наши, ни немцы. Петр смотрел сквозь пробитую стену вперед и ждал, когда появятся немцы. Впервые в этом городе они пойдут во весь рост. Они поднимут руки, опасаясь, как бы на них не упало небо. И Петр думал, что нужно будет встать и самому тоже выйти из этого здания с автоматом, чтобы вести немцев туда, куда они так рвались. Но Петр боялся, что не сможет подняться с земли, потому что не осталось в нем уже никаких сил. И он сам удивлялся тому, что до сегодняшнего дня силы в нем все-таки были. Он уже давно не видел собственного лица и забыл, какое оно. И если бы со стороны сейчас можно было на него взглянуть тому, кто захотел на него погадать, то не лежать бы Петру на столе червонным королем. Сам трефовый король выглядел бы в эту минуту против него бубновым, юным и безусым. Но Петр не думал об этом.
— Хоть и хиромантия все это, а как-то легче, — сказала Мария, вставая из-за стола. — Спасибо тебе, Матрена Степановна.
— Чего спасибо… — сказала бабушка. — Спасибо было б, если б все сбылось. А так что, карты — карты и есть. Так, разнообразие.
Мария накинула полушубок. Дядя Саша и Санька оделись тоже.
— Ну, мы пойдем, — сказал дядя Саша. — Спокойной, мама, тебе ночи. Добрая ты ворожейка.
— А ведь, сынок, все ворожейки добрые, — засмеялась бабушка. — Кому хочется неприятное высказывать. Может, для того и ворожишь, чтобы человеку легче было… Ты, Саш, гитару возьми. Глядишь, поиграете когда.
