Борис Левин - Еще один шаг
— Не реви… Скоро найдем порховище… Костер разведем. Огромнющий.
— Я… я не реву, — шмыгнул носом Валерка, а слезы, еще обильнее, потекли по щекам и подбородку. Он размазывал их, и на лице оставались темные полоски.
— Ну что ты?
— Так, — всхлипнул Валерка. — Нога… болит. Вот здесь.
— Может, разуешься? Полегчает.
Алешка принялся расшнуровывать Валерке ботинок. С больной ноги ботинок снимался плохо, пришлось повозиться. Нога в том месте, где была наколота, распухла, покраснела. Идти с такой ногой трудно. Что же делать? Алешка вспомнил, как однажды ему прикладывали листья подорожника к нарыву, и это очень помогло. Он тогда быстро выздоровел.
— Погоди, я сейчас…
Он обошел всю поляну, но подорожника не нашел.
— Лешка, куда ты? — позвал Валерка.
— Не бойся.
Алешка отошел немного в сторону от поляны и сделал это не напрасно: подорожник он нашел под большим замшелым пнем. Поплевав на листок, положил его на платок и приложил к больной ноге. Валерка не возражал, ему было все равно, лишь бы стало легче.
— Ну как?
— Лучше… Я пойду уже… сам.
Валерка встал, опираясь на палку. Боль как будто стала меньше.
— Сделай шаг. Так… Еще один. Ничего… Погоди теперь.
Алешка наскоро связал шнурками ботинки, перебросил их через плечо.
— Пошли!
Алешка был теперь с Валеркой рядом, поддерживал его под руку.
Миновал час, а может, и больше. Засумерничало. В лесу становилось прохладнее, потянуло ветерком. Валерка поежился.
Идти было трудно, ноги не слушались, очень хотелось упасть в траву и лежать. Пусть идет дождь, гудит лес — не страшно, пусть даже волк нападет на след — Валерка не испугается. Волк? А вдруг в самом деле волк?
— Что тебе?
— Так… Ничего.
Алешка останавливается.
— Дальше не пойдем. Ночевать будем… вот тут, под кустом.
— Не хочу под кустом.
— Почему?
— Там есть кто-то.
— Чудак человек, — повторяет Алешка любимое отцовское словцо. — Кто там может быть?
— Волк, — шепчет Валерка. Ему думается: скажи он громче — и волк услышит.
— Волк? Там?.. Никого там нет.
Однако с места Алешка не двигается. Ему тоже чудится: в конце поляны кто-то есть, притаился. Алешка зорко всматривается в колеблющуюся тень и облегченно вздыхает:
— Да это же кусты… от ветра качаются.
— Да?
— Конечно.
Алешка ломает ветки, низко свисающие над землей, и сносит их в одно место. Соорудив некоторое подобие шалаша, мальчики усаживаются возле.
— Поедим теперь.
Алешка подсовывает брату картуз с ягодами.
Поев, укладываются спать, укрываются Валеркиной курткой и ветками. А над ними склоняются темные кусты, гудят великаны-сосны.
Первым просыпается Алешка. Потом — Валерка. Что это? В десяти шагах от них какой-то зверь, черный, лохматый, он зло и угрожающе подвывает.
— Пшел вон! — замахивается Алешка.
— Пшел! — чуть шевелит губами Валерка.
Звучная ночь обступает братьев со всех сторон: кусты, деревья то голосят, то шушукаются. Но главное — это черное неумолимо продолжает двигаться.
— Бежим отсюда!.. — Валерка тащит за рукав брата. — Бежим!..
— Погоди!
В это время сквозь игольчатую кутерьму сосен и пихт несмело проскальзывает лунный рожок — и поляна освещается бледным светом. Как очумелые, из стороны в сторону мечутся темные кусты, трясут чубатыми головами пихты, звериными лапами тянутся по земле еловые ветви.
Лунная дорожка вдруг рассекает лесную темень — и мальчики в тот же миг видят зверя, который так испугал их. Но это никакой не зверь. Это собака! Большая, черная. Почему только она вертится на одном месте? Почему не бежит?
Алешка первый бросается к собаке. Валерка в нерешительности топчется на месте.
— Куда, Лешка?
Тот ничего не слышит. Он уже возле собаки.
— Сюда иди!
Валерка несмело приближается и в трех шагах останавливается.
— Что?
— Гляди!.. В капкан угодила.
Алешка присаживается, и собака сразу утихает, лижет мальчику руку. Он освобождает лапу из капкана.
— Капкан на волка ставили, а попалась она… Ну иди, погладь ее.
— Зачем?
— Боишься?
— И совсем я не боюсь.
— Чего ж ты?.. Она не укусит. — И вдруг Алешка на мгновенье замирает:
— Так это же Ураган!
— Дяди Михея? — с робкой надеждой спрашивает Валерка и протягивает руку.
— Ураган!
Собака радостно взвизгивает и подается к Валерке. Он испуганно отстраняется, но в следующую минуту уже смело гладит ее — лохматую, мокрую.
Они зовут ее за собой, на сухой валежник, в шалаш, и собака послушно идет за ними следом.
Ураган! Сколько раз они возились с ним, когда дядя Михей был дома и не брал Урагана в лес! Только как он здесь появился? Это для них загадка.
Мальчики засыпают не скоро, рядом с ними укладывается и Ураган. Время от времени он вскидывает большую лохматую голову, чутко вслушивается в лесной шум и, успокоенный, снова кладет голову на лапы.
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Теперь беспокоиться нечего: Ураган с ними, и он безошибочно выведет их к поселку. В этом мальчики нисколько не сомневались. И эта уверенность прибавила им силы, они бодрее шагали вслед за Ураганом. Он же бежал впереди, часто останавливался, возвращался и бежал снова. Сколько раз дома они слыхали от отца и от поселковых ребят, какие есть умные собаки, они лучше человека чуют дорогу, с собакой не заплутаешь!
В этот день (а это был седьмой день их блужданий) они, как и накануне, питались ягодами, пили из болота, отдирая мох, поили Урагана и часто говорили о том, как они придут домой — идти осталось совсем мало, — и все будут удивляться, что они сами нашли дорогу и благополучно вернулись.
— Я как приду, так сразу съем все, что мне мамка даст, — сказал Валерка. — А швертбот Катьке отдам насовсем. Пусть ей. А мы сделаем сами. Правда, Лешка?
— Ага… Ураган!.. — позвал вдруг Алешка.
Ураган отбежал метров на сто, вернулся и снова побежал: он, наверно, приглашал ребят с собой, но они не могли бежать за ним, и Ураган скрылся в зарослях вереска. Его не было час, а может, и больше. Он догнал их на очередном привале. Вся морда его была в перьях. Он вкусно позевывал, — взахлеб пил из открытой на болоте ямки.
Конечно, Ураган поступил бессовестно, он, наверно, поймал какую-то дичь и мог бы им тоже принести что-нибудь. Но как ему прикажешь? А бежать за ним они не могли. О каком беге можно говорить, если идти с каждым днем становилось труднее? Особенно трудно Валерке. Боль в ноге не унимается, а после того, как положили подорожник, на месте занозы образовался нарыв, рано или поздно он должен прорваться, и тогда, наверно, станет лучше.
