Виталий Бианки - Повести и рассказы
Только по ночам он оживлялся.
Быстро съедал мясо и сейчас же принимался за решетку. Целыми часами раскачивал всё тот же шатающийся прут.
Сторожа не замечали его работы: шатающийся прут был в темном углу клетки.
И вот, через два месяца после того как он попал в клетку, Мурзук почувствовал, что скоро вырвется на свободу.
Прут совсем раскачался. Еще несколько сильных ударов — и он выскочит из своего гнезда в полу.
Это было под утро. Показались люди.
Мурзук давно научился терпенью. Он опять залез на свой сук.
В этот день было особенно много публики в саду.
Уже давно хозяин печатал объявления в газетах, что со дня на день ожидается прибытие из Африки человекообразной обезьяны. Наконец ее привезли.
Это была самка шимпанзе.
В родном лесу у нее остался детеныш, которого она кормила своим молоком.
Всю дорогу ее держали связанной. Теперь выпустили в просторную клетку и развязали путы.
Увидев, что из клетки вырваться нельзя, обезьяна пришла в бешенство. Она яростно бросалась на стены, кусала и дергала прутья, выла и била себя кулаками в грудь.
Когда и это не помогло, обезьяна впала в ужасное отчаяние. Она села на землю, схватила себя руками за волосы и стала раскачиваться. Хриплый вой перешел в беспомощный плач.
Люди отворачивались от клетки.
А звери начали кричать.
Заплакали шакалы, всхлипывая, как дети. Завыла, захохотала гиена. Медведи и волки заметались в своих клетках.
Раскатистое рычанье льва утонуло в общем крике зверей.
Публика в страхе бросилась к выходу.
Джекобс, почуяв недоброе, послал одного из сторожей за винтовкой, другому велел вызвать пожарную команду. Звери еще ни разу не приходили в такое возбуждение.
Пронзительно кричали птицы.
Высоко задрав хобот, неистово трубил слон.
Всегда спокойная рысь кидалась на решетку своей клетки.
Джекобс заметил, что один из прутьев дрожит и качается при каждом ударе.
Подбежал запыхавшийся сторож и подал американцу винтовку.
Джекобс поспешно направился к Мурзуку. Со всех сторон из клеток сверкали налитые кровью глаза.
В эту минуту сзади раздался испуганный крик сторожа.
Американец быстро обернулся. Он увидал, как белый медведь с треском распахнул сломанную дверцу своей клетки.
Огромное тело зверя грузно вывалилось наружу.
Но через мгновенье медведь с ревом вскинулся на задние лапы и шагнул к американцу.
Американец понял, что сейчас рассвирепевшее чудовище сомнет его под собой.
Он вскинул винтовку.
Мушка плясала у него перед глазами, никак не попадая в разрез прицела.
Джекобс выпустил наугад все пять пуль своей винтовки. Зверь вдруг перестал реветь, закачался и рухнул на землю. Одна из пуль попала ему в глаз, другая в ухо.
Джекобс, не глядя, вставил в ружье новую обойму.
— Рысь! — закричал он сторожу. — Прут качается.
Сторож подбежал к клетке Мурзука.
Мурзук изо всей силы бросился на решетку.
Прут погнулся и выскочил из гнезда в полу.
Сторож испуганно вскрикнул.
Голова зверя просунулась наружу.
— Стреляйте! — закричал сторож и побежал назад.
В это мгновение сильная струя воды ударила в глаза Мурзуку. Ослепленный, испуганный, зверь отскочил от решетки.
Вода из брандспойта валила его с ног.
Пожарные быстро подставили к сломанной решетке переносную клетку. Выход был закрыт.
Струю брандспойта направили на других зверей. Все клетки были залиты водой.
Перепуганные звери забились в углы.
Глава девятая
СВИДАНИЕ
Тяжело жилось Андреичу без верного друга. Здоровье стало совсем плохое. Старик с трудом передвигал ноги.
С тех пор, как американец увез Мурзука, прошло уже три месяца. Надвигалась суровая северная зима.
«Пора, видно, пришла мне помирать, — подумал Андреич. — Перед концом хоть друга повидаю в последний раз. А там и на покой можно».
Старик подал прошение об отпуске и отправился в путь-дорогу.
За тридцать лет житья в сторожке Андреич крепко свыкся с лесом. Трудно пришлось ему в городе. Насилу разыскал зверинец.
Старик купил у входа билет и пошел искать Мурзука.
Первыми шли клетки с птицами.
В углу, отгороженном высокой проволочной сеткой, Андреич увидал большую, не знакомую ему птицу.
Она сидела на сухом дереве, вся скорчившись и сутуло вобрав в плечи крючконосую голову на длинной голой шее. Птица подняла оба огромных темных крыла над головой, словно хотела ими закрыться от всего, что видела кругом.
«Гриф», — прочел Андреич надпись на дощечке. И подумал: «Тошно, поди, тебе здесь. Привык в поднебесье летать».
Дальше плавали в бассейне разных пород утки, гуси, лебеди, чайки. По краю водоема важно расхаживал длинноногий журавль и сновали мелкие кулички.
Андреич сразу приметил, что над бассейном не было сетки.
«Должно, ручные, — подумал он. — Только что же они больно невеселые?»
Одна из чаек приподнялась с воды и замахала в воздухе обрубками крыльев.
Старик торопливо отвернулся. Он стал глядеть на просторную клетку с целой стаей чижей, снегирей, щеглят и других певчих птиц.
Они напевали и чирикали, неугомонно перепархивая с ветки на ветку.
Только один красногрудый снегирь сидел нахохлившись внизу, на кормушке с конопляным семенем.
Андреич внимательно поглядел на него и покачал головой.
— Слышь, сынок, — обратился он к стоявшему рядом с клеткой сторожу, — эту птаху, что на кормушке сидит, хохлится, отсадить бы надо. Больная. Гляди, глаза закрыла. Пропадет к утру.
— Сами знаем! — грубо сказал сторож. — Не наша печаль больных подбирать. Там у них, — сторож кивнул на клетку, — санитары есть. Небось, подберут.
Андреич в недоумении посмотрел на клетку. О каких санитарах говорил ему сторож?
Вдруг из дырки в дальнем углу выскочила крыса, стремглав пронеслась по клетке и скрылась в другую норку. Сейчас же за ней высунулась вторая, понюхала воздух и юркнула назад, мелькнув длинным голым хвостом.
Старик вздрогнул и поспешно пошел дальше.
Перед ним потянулся длинный ряд клеток с белками, зайцами, лисами.
Старик не узнавал знакомых зверей. Он привык их видеть живыми, быстрыми, мелькающими в траве и ветвях. А тут, в клетках, сидели словно чучела их, с тусклыми, мертвыми глазами и вялыми движениями, ко всему равнодушные.
Толпа народа стояла у клеток с бурыми медведями.
