Григорий Устинов - В краю лесов и озер
Но вот пилот обернулся и показал мне рукой расположенное впереди озеро и поселок.
Самолет снизился и полетел над словно вымершим селом. Только кое-где сидели у завалинок старики и старухи с ребятишками или, подняв хвост свечкой, убегал по улице испуганный теленок. «Почему никто не встречает самолет и не видно знака «Т»? Не получили телеграммы? Видимо, все колхозники на сенокосе», — раздумывал я, оглядывая окрестности села.
Роматовский выключил мотор и в наступившей тишине спросил:
— Никто не встречает, где будем садиться?
— Выбирайте место сами и садитесь ближе к озеру. Рыбу надо выпустить при любых обстоятельствах. Потом разберемся.
Мотор взревел, и самолет устремился к лугам у озера. Роматовский с воздуха начал выбирать площадку для посадки. Риск? Немного. Опытному пилоту такое задание по плечу.
Опасаясь, чтобы при посадке и толчках мальки не вылетели из бидона, я закрыл их крышками. Еще несколько залетов, и вот самолет уже бежит по душистому лугу, распугивая стайки молодых скворцов. Мы выбрались из кабинок, разминая ноги.
— Как рыба? — спросил Роматовский.
— Уже похватывает воздух. Придется выпускать без свидетелей.
Да, кругом безлюдье. В тростниках озера настороженно цокает лысуха. В траве заливаются кузнечики. Где-то в стороне, точно соревнуясь, отбивают перепелки: подь-полоть! Подь-полоть!
— Начнем? Поможете? — спросил я пилота.
Роматовский без дальнейших приглашений сбросил костюм и остался в трусах. Такой же вид принял и я. Мы вдвоем поднесли первый бидон к озеру и начали «уравнивать» температуру воды. Для этого через марлю отливали часть воды из бидона и на место ее кружкой добавляли озерной. Так несколько! Раз.
— Для чего такая махинация? — спросил Игорь Михайлович.
— Если не уравнять температуру, то мальки, выпущенные в теплую воду, умрут от расширения кровеносных сосудов, — объяснил я.
— Вот какие нежные ребятишки! — добродушно засмеялся пилот.
Карпят осторожно вылили в озеро. Дружной стайкой они поплыли по новому для них озеру. На поверхности воды осталось только десятка два мертвых мальков. Их собрали сачком, чтобы подсчитать процент «отхода».
— Удачная перевозка! — сказал я.
— Вот и порядок. Пошли за следующей партией!
Когда возвратились, у самолета стояли двое ребят, мужчина и женщина.
— Колхозники? — обрадованно спросил я. — Что же мальков не встречали?
— Это дело правленья, а мы что можем знать? — ответил за всех мужчина, набивая трубку самосадом.
— Ну, помогите нам выпустить карпят в озеро, а то вон какая туча надвигается, — сказал Роматовский, тревожно поглядывая на горизонт.
— Это можно, почему не помочь? Берись, ребята!
Колхозники положили на траву косы и грабли, взялись за бидоны. Всю рыбу сразу перенесли к озеру и начали уравнивать температуру воды.
— Маленькие какие, меньше гольянов! А говорили, что карпы шибко большие, — сказал один из ребят, заглядывая в бидон.
— Вот бестолковый, это же мальки. Вырастут еще! — сердито ответил другой мальчуган.
Всех карпят выпустили. Общий отход оказался семьдесят четыре штуки, или полтора процента. Так и записали в бланках актов. Колхозники, как свидетели, подписали документы. Один акт вручили для передачи правлению. Захватив бидоны, быстро пошли к самолету. Но мы уже запоздали. Начался сильный ветер. Он взъерошил траву на лугах, прижал кустарники, закружил в воздухе сорванные листья.
— Скорее в балаган! — закричала женщина. Все побежали в ближний лесок. Мы остались одни...
Налетел вихрь. Подбросил самолет. Нависла опасность, что машину опрокинет, сломает, а струбцинок у нас не было.
— Держите за крылья! — закричал Роматовский. Мы оба уцепились и повисли на крыльях. Пилот — на одном, я — на другом. У меня под голыми ногами оказалась крапива, которая крепко «нажгла» икры и колени.
Хлынул дождь. Яркие молнии чередовались с оглушительным громом. Но мы держали самолет до тех пор, пока не прошла эта напасть.
Наконец все затихло, успокоилось. Но надолго ли? На горизонте появилась новая туча, еще темнее первой.
— Немедленно летим! — решительно заявил Роматовский.
Оделись, поставили в кабину бидоны. Пилот показал мне, как заводят винт пропеллера и сел в свою кабину.
— К запуску!
Мотор сразу затрещал. Какой милый, безотказный молодец! Я забрался на свое место. Благополучно взлетели. Роматовский повел машину в обход тучи. Но атмосфера бесновалась на большом пространстве, и нас основательно потрепало.
От всего сердца это!
Через день первый утренний автобус от почтамта доставил меня в аэропорт. Жизнь здесь уже била ключом. Механики и техники кропотливо выверяли моторы, крепления плоскостей, рули управления. Специальная автомашина заправляла самолеты горючим. Пилоты сновали от конторы в столовую или к метеорологической станции, оформляли документы на полеты. На широком поле начали взлетать и садиться тяжелые и легкие самолеты.
В девять часов наш мотор был запущен, выверен. Его пламенное биение перешло на ровный пульс. Авиамоторист положил в мою кабину четыре струбцины. Роматовский развел руки, давая сигнал к выпуску машины.
Когда под крыльями раскинулось озеро, я увидел, что катер уже у пристани. Черные и пестрые фигурки людей копошились на берегу. Мы снизились и сделали над рыбзаводом круг. Из открытого окна конторы кто-то приветливо махал косынкой. Директор? Из ворот уже выезжала подвода с рыбой и льдом. Посадка, перегрузка мальков, оформление документов...
— Значит, сегодня в Октябрьский район? А как слетали? Отход большой? — засыпал вопросами Васильев.
— Слетали с приключениями. Расскажу потом. Отход полтора процента, но его нельзя отнести за счет недостатка кислорода. Это было механическое повреждение мальков во время их вылова, пересадки... При осмотре оказалось, что у одних карпят оторваны жаберные крышки, у других совсем нет головы или хвоста... — ответил я.
— Вот как? Та-а-а-к. Ваш опыт подсказывает и доказывает, что мы, рыбоводы, еще не научились осторожно и внимательно обращаться с нежной рыбой! Это нам минус! — с какой-то растерянностью, откровенно заявил старый рыбовод.
Я начал успокаивать его, говоря, что без отхода не обойдешься, ведь рыбки за время пути проходят через многие операции, не хватает аппаратуры, тех же марлевых сачков и мешочков, за (которые цепляются мальки.
— И не доказывайте, остаюсь при своем мнении! От рук рыбозавода зависит все, — убежденно ответил Васильев.
В этот рейс посадка рыбы в бидонах была сгущенной — восемь тысяч. Транспортировка — более длительной. Я опустил в бидоны побольше льда, приготовился к борьбе за хорошее самочувствие маленьких переселенцев.
