Иосиф Халифман - Пароль скрещенных антенн
Правда, термитники скрывают приманку, лакомую не только для муравьев. Круглый год привлекаются к ним самые разнообразные насекомоядные хищники.
Самки многих видов южноамериканских ящериц вгрызаются внутрь колоний и успевают, отложив яйца, ускользнуть, прежде чем термиты заделают ход, так что кладки остаются замурованными в гнезде. Здесь для них настоящий инкубатор — теплый, сырой, защищенный от всяких невзгод и хищников.
Термиты их не тревожат даже после того, как из яиц вылупляются молодые ящерицы. Они живут здесь долго и, прежде чем выйдут на волю, успевают сожрать уйму термитов, приютивших их.
А сколько насекомых уничтожают птицы — дятлы, павлины, фазаны, — проклевывающие оболочки термитников!
Из млекопитающих особенно большой ущерб наносят термитам всевозможные муравьеды, трубкозубы, броненосцы, ехидны, ежи, землеройки.
Впрочем, даже все, вместе взятые, эти враги значат для термитов меньше, чем муравьи.
Муравьи появились на Земле, как теперь считают, через двести миллионов лет после термитов и быстро захватили сушу всех пяти и ныне заселенных ими континентов. Более подвижные, легче приспосабливающиеся к новым условиям, к новому корму и потому более изменчивые, более разнообразные, они поднялись даже высоко в горы и всюду, где сталкивались с термитами, представляющими для них такую щедрую и лакомую дичь, неизменно теснили их.
Отступая под непрерывными ударами муравьиных атак, термиты еще глубже стали закапываться, еще прочнее стали бронировать свои подземелья. Специалисты убеждены, что война с муравьями наложила резкую печать не только на многие строительные повадки термитов, но и на некоторые законы жизни термитной семьи. Разумеется, это не могло не сказаться и на наступательном оснащении муравьев, и на их охотничьих нравах.
Короче, и семьи термитов, и семьи муравьев, действительно во многом сходные, на протяжении миллионов лет противостоят друг другу, непрестанно совершенствуясь в обороне и нападении, в атаке и защите…
Весьма поучительна поэтому и заслуживает самого пытливого внимания разгорающаяся тотчас, едва они входят в соприкосновение, борьба этих двух небольших насекомых. За ними стоят два огромных и безмерно древних мира — мир муравьев и мир термитов, до сих пор процветающие и состязающиеся.
Результаты их жизненного состязания мы и наблюдаем теперь. Мы видим его, когда термиты, слаженно действуя под охраной солдат и не показываясь на поверхности, заделывают какой-нибудь пролом, ведущий в бронированное гнездо. Мы видим его также, когда муравьиные охотники возвращаются в муравейник, неся в жвалах перехваченных поперек мягкотелых термитов.
Никакой сверхмикроскоп не дает возможности так полно проследить взаимодействие двух молекул, какое можно хотя бы и невооруженным глазом видеть в эпизодах муравьино-термитной войны, представляющей итог естественного развития двух насекомых, которым вместе уже, по крайней мере, триста миллионов лет от роду.
Миллионов!
Пора напомнить, что австралопитек — творец культуры галек, создатель первого ремесла — Гомо фабер, или, по-русски, «умелый человек», жил около одного миллиона лет назад. Со времени появления человекоподобных питекантропов прошло, как считается, только полмиллиона лет, неандертальцев — полтораста тысяч. Вершина же всей ветви развития, последнее звено цепи — разумный человек, Гомо сапиенс, вид, к которому относятся все современные люди, вряд ли старше пятидесяти тысяч лет.
Род человеческий — это сама молодость Земли.
Многое может поведать человеку борьба крошек-гигантов, за которыми стоят разные, в разное время самостоятельно и независимо одна от другой возникшие живые системы, в новом направлении продолжившие поток органического развития.
КАК ВЫГЛЯДИТ БЕДСТВИЕ
УЧЕНЫЕ постепенно открывают в естественной истории страницы, относящиеся к древнейшим временам. Эти страницы повествуют о важных событиях. Не грех бы упоминать о них в иных летописях хотя бы уже потому, что речь идет о событиях, которые повлекли за собой далеко идущие последствия и наложили печать на все развитие мира живого.
К числу подобных событий, без сомнения, относится хотя бы рождение связей между цветковыми растениями и опыляющими их насекомыми. Эти связи небывало ускорили ход развития и совершенствование всего мира высших растений и насекомых.
К числу подобных событий с полным правом может быть отнесен и такой менее известный эпизод истории, как возникновение кормовых связей между хищными лесными муравьями и древесными тлями. Насекомоядные муравьи не только не истребляют тлей, но, наоборот, взяли их под опеку — защищают от врагов, воспитывают, расселяют. Эти тли снабжают муравьев сладким кормом. Лесные муравьи вообще питаются главным образом насекомыми-вредителями, но, если в лесу недостаточно «дичи» (в случае «недорода» вредителей), их выручают тли, так что муравьи сохраняются как живая стража лесов, как залог их жизненности и долговечности.
А вот другой, еще более древний союз, соединивший когда-то термитов с обитателями ампул их пищевого тракта. Этот союз сделал термитов губителями лесов и небывало убыстрил в органическом мире кругооборот веществ, ускорил возвращение в этот оборот веществ, законсервированных растениями в целлюлозе.
Симбиоз с простейшими превратил несъедобный и почти никем более не используемый в животном мире лигнин древесины в основной источник корма для термитов. Термиты по сей день никому не уступили завоеванного, так что спустя много миллионов лет они все еще остаются, по существу, единственными ненасытными потребителями и истребителями всего деревянного.
На этом пути и столкнулся с ними человек.
Древесина никогда не имела и вряд ли уже когда-нибудь получит для людей значение как корм. Однако если сказка о трех китах, на которых держится Земля, имеет какой-нибудь смысл, то такими тремя китами должны быть признаны только Камень, Металл и Дерево.
Именно из этой троицы, всячески преобразуемой всемогущими человеческими руками и всепобеждающей человеческой мыслью, тысячи лет создаются людьми все орудия труда, все оснащение быта. В разнообразные сочетания камня, металла и дерева облечены цивилизация и культура каждого народа в отдельности и всего человечества в целом.
Уже рассказывалось, как знаменитый Карл Линней в первом описании термитов совершил сразу две — и довольно существенные — ошибки. Их впоследствии устранили (это произошло не сразу). Однако общий вывод, которым ученый заключил изложенные им сведения о термитах Индии, до сих пор сохраняет значение. «Indiae calamitas summa», — написал Линней, объявив термитов самым ужасным бедствием всей страны.
