Владимир Свинцов - Мой друг Сенька
Уж не кот ли Васька там разбойничает? За порогом на меня пахнуло прохладой, запахом сена и коровьего стойла. Когда глаза привыкли к полутьме, я внимательно огляделся. Васьки не было. Только два уже оперившихся птенца уставились на меня из гнезда.
Что же встревожило птиц? Я решил понаблюдать и затаился. Ждать пришлось недолго. В сарай стремительно влетела ласточка и, цепко ухватившись коготками за край гнезда, защебетала:
— Чик-чики-чики-чик!
Птенцы дружно вытянули шейки и тоже закричали:
— Чик-чики-чики-чик!
Ласточка еще чаше и громче защебетала и несколько раз облетела саран, словно приглашая птенцом следовать за собой, но птенцы то ли трусили, то ли не понимали ее. Они так и не тронулись с места. Первая ласточка вылетела на улицу, тут же к гнезду подлетела вторая и тоже защебетала:
— Чик-чики-чики-чик!
Птенцы зашевелились, но покидать гнездо явно не собирались. Так повторилось несколько раз. Наконец, поняв тщетность своих попыток, ласточки стали действовать по-иному. Одна из них подсела к птенцам. Гнездо было маленькое, птенцы и те в нем помешались с трудом, поэтому, когда ласточка стала усаживаться между ними, они оказались по самым краям, еще немного — и выпадут на землю. Птенцы с жалобным писком упирались. Другая ласточка в это время летала около двери сарая и призывно чикала.
Вдруг один птенец соскользнул лапкой с края гнезда. Стараясь удержаться, отчаянно взмахнул крыльями. Еще мгновение, и он стал падать, но у самой земли суматошно замахал крыльями и медленно, неуклюже вылетел во двор на яркий солнечный свет. С трудом он уселся на проволоку, на которой мы обычно вешаем белье. Родители присели рядом с ним и весело защебетали, будто бы успокаивая и подбадривая. Потом они вновь стали теребить птенца, сталкивая его теперь уже с проволоки. Но птенец не хотел еще раз испытать страх падения и возмущенно пищал. Тогда одна из ласточек подлетела к нему сзади, снизу — удар, и птенец, растопырив крылья, вновь полетел к земле. Но на этот раз его растерянность была кратковременной, быстро-быстро замелькали крылья, унося птенца все выше и выше в небо.
У меня уже болела шея, а я смотрел и смотрел, задрав голову, в прозрачную голубизну, туда, где три ласточки мелькали еле заметными точками. Через некоторое время они, оживленно щебеча, уселись на проволоке отдыхать. Птенец то и дело радостно срывался с проволоки и садился на нее опять, очевидно закреплял достигнутое.
Я вернулся в сарай. Второй птенец истошно кричат и метался по гнезду. Увидев родителей в прямоугольнике открытой двери, птенец решительно поднялся в гнезде им навстречу, расправил крылья, но в последний миг испугался, сжался в комочек. А со двора неслось ликующее щебетанье. Это первый птенец, вкусив прелесть полета, свободы и простора, звал в небо своего брата.
Взрослые ласточки сели к птенцу в гнездо, тесня его к краю, и тот, не дожидаясь, пока его столкнут, сам шагнул из гнезда. Ласточки одобрительно закричали, а птенец сначала неуверенно, затем смелее рванул стрельчатыми крыльями воздух и вылетел на солнечный простор.
Теперь они сидели на проволоке вчетвером, распевая свое «чики-чики». И вдруг смолкли. Из дома важно вышел кот Васька. Он лениво потянулся, жмуря от солнышка глаза, и, словно не замечая ласточек, медленно побрел к сараю в его темную прохладу. Ласточки молчали. Но вот одна из них, сорвавшись с проволоки, ринулась на кота в атаку. Кот Васька присел и, как пружина, прянул вверх — мимо! Ласточки торжествующе защебетали.
Словно устыдившись их насмешек, кот Васька затрусил к сараю рысцой. А ласточки уже вдвоем наскакивали на него, пикируя с высоты. Они мстили коту за каждодневный страх за жизнь птенцов, за его прожорливость, за то, что кошки испокон века были, есть и будут заклятые враги всех птиц…
С этого дня по утрам меня будил звонкий четырехголосый гимн восходящему солнцу.
Однажды, уже глубокой осенью, ласточки особенно долго и звонко пели, и я понял, что пришла пора расставания. В самом деле, назавтра ласточек я уже не увидел. Они улетели туда, где тепло, чтобы весной снова вернуться в родное гнездо, не пугаясь кота Васьки, не страшась расстояний и трудностей далекого пути, чтобы опять на нашей земле встречать гимном восход солнца.
Клыч-клу-у!
Небо весеннее, синее-синее. Такое синее, такое нежное, что рукой погладить хочется. И в этой синеве два облачка белых, словно два пароходика по синему морю. Солнышко веселое, радостное, выкатилось и осветило заросшее стрельчатым камышом озеро, круглое, как блюдце, с водой зеленоватой, ленивой.
Тишина звонкая, утренняя. А в этой тишине вдруг, словно колокольчик далекий, еле слышный:
— Дзинь-дзинь! Клыч-клу-у!
Что это?
Искрится вода, небо синевой разливается, лес зеленеет. Тихо! А вот опять:
— Клыч-клу-у! Дзинь-дзинь!
Уже ближе. Ближе! Уже совсем рядом!
— Клыч-клу-у!
Вот!
Два белоснежных лебедя, словно два облачка с неба спустились, медленно летят над озером. Крылами широко машут. Низко летят.
— Клыч-клу-у! — звонко, радостно. — Клыч-клу-у!
Сделали лебеди круг над озером, сели на воду и поплыли рядышком, бок о бок. А в воде отражается, будто не два лебедя плывут — четыре. Плывут они, а с берега на них травка молодая таращится, цветы-разноцветы глазеют, камыш шепчет восхищенно — завидует, солнышко играет зайчиками по их белым перьям, смеется весело…
Проплыли по озеру лебеди, все осмотрели и остались жить. Свили гнездо. Снесла лебедушка четыре одинаковых яичка и села парить их. А лебедь днем и ночью вокруг кружит — оберегает свою подругу от всяких напастей.
Утром только небо начнет зориться, развернет свои широкие крылья лебедь, взмахнет ими и закричит звонко-звонко:
— Клыч-клу-у!
Замолчит все на озере, слушает.
— Клыч-клу-у!
И солнышко послушно из-за горизонта выглянет, зальет озеро радостным светом, заиграет в капельках росы радугой, прогонит холодный туман. И оживет озеро — запоют птицы, закрякают утки, шваркнет важно селезень, гусак прогогочет скороговоркой, пискнет водяная курочка, одна только выпь молчит — кончилось ее время, прошла ночь.
Все хорошо было, да на несчастье выдалось знойное, засушливое лето. Отступила вода от берегов, обнажая скрытые дотоле кочки. Забеспокоился лебедь. Уж время птенцам выводиться, а воды меньше и меньше становится. Сжалось озеро под натиском жаркого солнца. Пожелтели раньше времени травы, камыш стал ломким, сухим, листья на деревьях обвисли, сыпятся… По выступившим из-под воды кочкам, по обнажившимся мелям враг может скрыто подобраться. Тревожится лебедь, не спит.
