Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром
Утром вертолет торопливо нес группу охотников-истребителей к месту происшествия. Ночью выпала пороша, на которой ясно пропечаталось: через несколько часов к месту кровавого происшествия приходил крупный тигр, волочивший правую переднюю лапу. Но след вывел на наезженную колею дороги и исчез.
Весь день кружил вертолет, отыскивая разбойника, но того словно и не было. Зайцев сверху люди видели, даже рябчиков, четкие следы лисиц просматривались, а тигриные не обнаруживались. А ночью телефоны понесли новую душераздирающую весть: только что огромный тигр вошел в село, задавил там двух собак, пытался напасть на вышедших из домов людей. Охотник стрелял в него, но лишь легко ранил.
Чуть свет главный в том районе охотовед Сергей Анохин, крепкий и смелый парень, специалист своего дела, не в первый раз обруганный начальством всех рангов за неспособность расправиться с полосатым разбойником, был на месте происшествия уже с бригадой истребителей, вооруженных скорострельными карабинами и даже знаменитыми автоматами Калашникова.
Выяснилось: да, ночью тигр был в селе и задавил двух собак. Видевшие его в свете фонариков говорили: здоровенный, голова больше, чем у льва. А тот, что стрелял, честно признался: «Такой громадный и так оглушительно ревел, что рука дрогнула».
Взяли след, стали на широкие охотничьи лыжи и — в погоню. С уверенностью, что непременно настигнут хищника, потому что трудно было ему идти по глубокому снегу, в котором утопал по самые бока.
Но охотовед Сергей Анохин, памятуя о недовольном его действиями начальстве, все же спешил сам и торопил своих охотников, потому что знал: если зверь снова выйдет на дорогу — тут же и потеряется.
Однако Бродяга на дорогу средь бела дня не пошел. Подкрепившись собачатиной, он вернулся под тот же большой еловый выворотень рядом с заплывшим свежей наледью ключом, из-под которого накануне наблюдал за шумной железной птицей, искавшей его весь день. Даже успел вздремнуть. Но теперь он вовремя почуял наземную погоню за собой по следам и направился в глубь леса.
Сергей потом рассказывал:
— Бегу сколько есть силы. Осматриваю впереди по следу каждый корч и валежину, всякое дерево, кочку или пучок кустарника, за которыми тигр мог затаиться. Знаю, что ранен он человеком, а значит, и озлоблен, что не терпит этот зверь преследования, а все равно спешу так, что даже молодой рослый милиционер порядком отстал. Боялся, что выйдет он на лед или дорогу и свежий след потеряется. Потом попробуй объясни начальству…
Но нам повезло: вывел след на поляну посреди мари, на дальнем краю которой, метрах в ста, увидел я рыжую голову наблюдающего за нами тигра. Выстрелил второпях и промазал, еще раз прицелился. А тот уже с ревом атакует нас в пяту своему следу, траншейно пробитому в снегу. То увижу его на секунду, то исчезнет он в снежной пыли. И так быстро мелькает, что не успеваю прицелиться толком и мажу, мажу…
Допрыгал тигр до середины поляны, и началось такое, что ни в одной книге, ни в одном рассказе о нем не читал. Стал он раз за разом выделывать «свечки». Высоко подпрыгивает, извивается в воздухе вдоль тела и поперек и грозно вертит башкой, остервенело машет всеми лапами. Да при этом ревет так зло и оглушительно, что даже деревья вздрагивают. А был он в ярком полуденном солнце так хорошо высвечен, что каждую полосу на его теле успевал я ухватить глазом. Будь он в зоопарке — не устал бы любоваться, но тут стрелять требовалось.
Соображаю, что в магазине карабина всего два патрона осталось. А что если зверина опять попрет в атаку? Но замер тот. Приподнялся над снегом и уставился в меня: каков, мол, эффект произвел, достаточно ли для паники страху нагнал?.. На всю жизнь его в эти мгновения запомнил: на голове каждая волосинка дыбом поставлена, отчего она стала на самом деле как у гривастого льва. Нет, даже, пожалуй, больше! Глаза и клыки на солнце сверкают, усы вразлет, уши прижаты. Даже черный «иероглиф» на рыжем лбу и темени вижу…
Примолк Анохин, словно заново переживая быль. А я спросил, заведомо зная ответ:
— Пугал ведь? Понимал, что силы неравные?..
— Пугал, конечно, — откликнулся парень, — и не хотел трусом себя показать. Перемирие предлагал. И я бы принял это предложение, если бы не два «но»: грозный приказ начальства застрелить опасного зверя и высокая вероятность повторения проделок хищника, оказавшегося в экстремальных для него условиях… Однако доскажу историю. В каком-то трансе был я в те мелькающие секунды. Но тигр стал перебирать лапами, напружинился… Сейчас опять ринется в атаку! Собрал себя в кулак, хорошенько прицелился и выстрелил. На этот раз точно…
Ей снились тигрята
В уссурийской тайге они жили давно. Жили хотя и не вместе, и все же этакой странной для нас, хотя и вполне супружеской парой. Они встречались ненароком на охотничьих тропах, не проявляя радости, однако при этом не злились и не конфликтовали. Обнюхивались, хвостами дружелюбно поводили по спинам, головами и шеями терлись, мурлыкали даже. Но скоро расходились по своим делам. Расходились, не оглядываясь и не сожалея о мимолетности встречи… А еще делились добычей, если кому из двоих на промысле не везло. В некотором роде вместе одолевали бедственное время в многоснежье и скудокормицу…
Но в узаконенные природой сроки, если не случалось терять детей раньше поры их самостоятельности, он и она блаженно проводили, не отходя друг от друга, половину лунного круга, пребывая в полном благостном повиновении и безропотном согласии с могучим и красивым инстинктом продолжения себя в потомстве… Потом опять расходились, чтобы жить собственными интересами. Чтобы, отдохнув, соскучиться.
Взращиванием и воспитанием у великолепных полосатых наследников мощи, отваги и охотничьего мастерства занималась мать. Отец не уклонялся от отцовских обязанностей, нет, но не хотел мешать отлично знавшей свое дело супруге. Добыв крупного зверя и вдосталь наевшись, отдавал остальное ей и им. Даже прокладывал свой пахнущий свежениной след к самому логову близких, чтоб легче было жене и детям воспользоваться родительским подношением. Иногда он и сам приводил их к мясу. Бывало, приносил увесистые части добычи к логову и ложился поодаль, довольно жмурясь и мурлыкая.
Но становилось год от года зверя меньше, потому что все больше было людей, а от них — насилия и беспокойства. Никогда не сулили добра тиграм, как и прочим лесным обитателям, встречи со всесильными и беспощадными двуногими существами. Особенно остро это стало проявляться после того, как еще молодой самец, не зная вражьей силы, не сошел с дороги вовремя, не замер, маскируясь, и принял в грудь заряд картечи. А полгода спустя, на глазах еще совсем молодой тигрицы, ее стареющая мать пала под выстрелами затаившихся у солонца охотников.
