Борис Сергеев - Мои питомцы и другие звери
По некоторым признакам у меня сложилось впечатление, что мой Рукастик «мужчина». Мне захотелось его женить, чтобы понаблюдать за развитием и повадками юных сиренов. В юго-восточных штатах США эти амфибии так же обычны, как у нас травяные лягушки. Добыть их там не составляет никакого труда. Я просил наших моряков привезти мне несколько сиренов, а приглашая американских ученых на конференции или съезды, проходившие в нашей стране, обращался и к ним с аналогичной просьбой. Наконец, пытался получить сиренов через Московский зооцентр. Все тщетно! Раздобыть самочку мне не удалось. Мой Рукастик на всю жизнь остался холостяком, а в моем доме так и не появились маленькие сиренчики.
ПРО НАШИХ БАРАНОВ
Среди заместителей директоров научно-исследовательских институтов по хозяйственной части изредка попадаются хорошие администраторы. Гораздо реже эту должность занимают люди, знакомые со спецификой проводимых в институте исследований, но хозяйственников, которые совмещали бы оба эти качества, в природе практически не бывает. С подобным уникумом мне довелось столкнуться лишь раз в жизни. Этот удивительный человек работал в Институте физиологии АН СССР в те далекие годы, когда им руководил академик Л. А. Орбели, а он умел и выбирать людей, и воспитывать их.
Н. А. Ковальчиков, зам. директора Института эволюционной физиологии и биохимии имени И. М. Сеченова АН СССР, к сожалению, был далек от науки и не отличался хозяйственностью. Он был силен лишь собственными амбициями: как-никак подполковник в отставке. Общаться с ним мне было чрезвычайно трудно, тем более что я был избалован уважительным отношением в Государственном естественнонаучном институте имени П. Ф. Лесгафта. Неудивительно, что я часто конфликтовал с Ковальчиковым во время его работы в этом учреждении.
В те годы, о которых идет речь, в институте все шире развертывались исследования по изучению мозга рептилий. Работа эта была затруднена по причине вполне объективных условий. Как известно, в нашей стране не водятся ни крокодилы, ни крупные змеи, не заплывают в наши воды огромные морские черепахи, а у маленьких ящерок или степных черепах мозг размером даже не с гулькин нос, а гораздо меньше. Единственной нашей крупной рептилией был серый варан — обитатель юга среднеазиатских пустынь и предгорий. Забегая вперед, скажу, что в крупной лобастой голове варана мозгов оказалось на удивление мало, но тогда я об этом еще не догадывался. Мне хотелось облагодетельствовать прекрасного ученого и обаятельную женщину М. Г. Белехову, раздобыв для нее этих рептилий.
Конечно, проще всего было бы поехать в Туркмению и самому наловить варанов, но на это ушло бы месяца полтора, а то и два, да и институту такая поездка обошлась бы в копеечку. Поэтому я попробовал получить рептилий через Зооцентр, и после длительной переписки дело наконец сдвинулось с мертвой точки: в конце октября мы получили первые пять ящиков с варанами. Теперь, чтобы не потерять доверия, мне нужно было добиться срочной оплаты приобретения через один из зоомагазинов Ленинграда.
Тем, кому приходилось работать в научно-исследовательских институтах, нет нужды объяснять, что представляют собой отделы снабжения. С самой точной характеристикой их деятельности я познакомился в Новосибирском филиале АН СССР. На доске объявлений одного из его институтов красовался такой плакат:
«ВСЕ МОЖНО ПРОСВЕРЛИТЬ, КРОМЕ ОТДЕЛА СНАБЖЕНИЯ!»
Точнее не скажешь! Поэтому-то добывать редкостных животных, налаживать связи с поставщиками приходилось самим, и, только хорошо отработав способ их приобретения и доставки, можно было переложить эти функции на отдел снабжения. А до той поры, чтобы не испортить отношения с поставщиками, даже оплату счета доверять отделу снабжения было рискованно.
Как мне ни была неприятна встреча с Ковальчиковым, переложить разговор о срочной оплате варанов на чьи-нибудь плечи я не мог. Счет на оплату варанов пришлось нести самому. К счастью, дело происходило в тот короткий период, когда наши отношения чуть-чуть наладились. Взяв у меня счет, Николай Александрович тщательно изучил бумагу, с помощью счетов перемножил стоимость одного варана на пять, то есть на число полученных животных, попросил расшифровать все визы и подписи, проверил, нет ли чего-нибудь на обратной стороне бумаги, что-то попыхтел себе под нос и, неторопливо выводя свою длинную фамилию, посетовал:
— Эх, доктор, доктор! Всегда с вами так. Неужели нельзя было купить их загодя, а вам как назло приспичило сделать покупку перед самыми праздниками. — И, возвращая мне счет, добавил: — Впрочем, не забудьте пригласить на шашлыки!
Отправляясь на прием к Ковальчикову, я не рассчитывал услышать от него что-либо достойное внимания, поэтому все его реплики пропустил мимо ушей. Понять логику нашего хозяйственника все равно невозможно, да я никогда и не пытался. И одному Богу известно, почему специально пойманных по нашей просьбе зверей мне не следовало оплачивать перед праздниками. Я не любитель подобных загадок. Смысл его слов до меня не дошел и не заинтересовал. Однако через неделю все выяснилось. Во время праздничного «товарищеского ужина», как назывались тогда подобные мероприятия, которые происходили одновременно во всем институте, но проводились отдельно в каждой лаборатории, к нам «на огонек» заглянул директор института академик Е. М. Крепе и, первым делом внимательно оглядев праздничный стол, спросил:
— Борис Федорович, а где же шашлыки?
— Какие шашлыки? — искренне удивился я.
— Как какие? — в свою очередь изумился Крепе. — Ковальчиков успел мне доложить, что ты перед праздником закупил целое стадо баранов.
Оказывается, наш хозяйственный директор не умеет толком читать предъявленные ему на подпись документы.
Но вернемся к нашим «баранам». Когда ящики с варанами привезли в виварий и я начал их вскрывать, вокруг сгрудились все свободные от экспериментов сотрудники лаборатории. С замиранием сердца я топором приподнимал крышку первого ящика: живы ли звери? Пока мы снимали с машины и переносили ящики в помещение, мне не удалось обнаружить в них каких-либо признаков жизни, хотя их бесцеремонно трясли и переворачивали. Внутри не раздавалось ни одного звука. Невольно в душу закралось сомнение в успехе осуществляемой операции. Неужели животные не перенесли двухнедельного плена и транспортных неудобств в тесных фанерных ящиках? Весь опыт общения с различным зверьем убеждал меня в живучести варанов. Что же могло с ними приключиться? На воле эти звери в жару не пьют. На их родине в летнее время пересыхают все мелкие водоемы и редки дожди. Поэтому от жажды они погибнуть не должны были, двухнедельный пост для них тоже не опасен, и морозы их погубить не могли: в России, а тем более в Средней Азии заморозков еще не было. Попугай, канарейка или проказница мартышка — словом, любая птица или млекопитающее подобного плена не выдержат и, конечно, быстро погибнут. Но чтобы от стресса погибли кобра, крокодил или тот же варан, этого я допустить не мог.
