Серая Сова - Рассказы опустевшей хижины
И вот в солнечный день Месяца Ягод они простились с родителями, как будто уезжали в далекую страну, на самом же деле молодые отправились в соседние горы — на перевал, где росла старая сосна, чтобы провести там медовый месяц. Под ее тенистым шатром, на лужайке, усеянной цветами, они разбили вигвам из шкур бизонов. Несмотря на то, что подъем был крутым, они захватили с собой много домашней утвари, так как везли свое имущество на травуа — тележке-волокуше, запряженной лошадьми. Уже несколько поколений индейцев, кочевавших на просторах Великой Равнины, занимались охотой на мустангов — одичавших лошадей, брошенных бледнолицыми исследователями с Юга.
Когда супружеский лагерь был разбит и лошади вернулись с пастбища, молодой воин принес своей жене форель, которую поймал в ближнем ручье, и ягод с поляны; принес он и букеты цветов для убранства вигвама, свежей оленины и еще сосновых ароматных веток для постели. Он нарвал вишневых листьев, подсушил их немного у костра и сделал из них душистую подушку для любимой. А потом разжег большой костер, надел на голову повязку с двумя орлиными перьями и нарядился в самый лучший костюм, вышитый бисером и украшенный бахромой. Это был подарок молодой жены — она готовила его тайком и терпеливо вышивала, веря, что счастливый день настанет.
Юноша вынул из пестрого мешочка небольшой барабан, расписанный яркими узорами, и запел; он обещал в своих песнях, что станет вождем, а она, сидя рядом у костра, слушала его с волнением и разделяла надежды; руки ее, привыкшие трудиться, усердно чистили скребком шкуру только что убитого оленя, над пламенем она вялила оленину, варила ягоды и жарила форель.
Они были очень счастливы. Дерево заботливо простирало над ними ветви и посыпало землю хвоей, выстилая мягкий ковер.
Но вот словно какой-то стон раздался в густой зелени ветвей. Старая сосна знала, что, как все живые существа, которые гостили у нее, и эти двое не проживут долго; она переживет их и снова будет одинока — такова была ее судьба: жить и жить, в то время как другие умирают... И сосне захотелось сделать молодых счастливыми, пока они подле нее.
Как-то ночью юному воину приснилось, что около вигвама сидел огромный бурый медведь с серебристой меткой на груди. И так живо было сновидение, что юноша встал и выглянул из вигвама. Не найдя никого, он снова лег спать. Наутро он ничего не сказал жене о своем сне, боясь ее испугать. Она же, едва успев открыть глаза, начала рассказывать ему, что видела во сне огромного бурого медведя со светлой меткой на груди, которая напоминала выгнутый кверху лук и отливала серебром. Медведь сидел перед вигвамом, освещенный луной, и жестикулировал передними лапами, словно пытался что-то сказать. Тогда воин признался, что и ему тоже приснился медведь, что это, должно быть, вещий сон и что гризли надо немедленно сделать жертвоприношение, чтобы умилостивить его дух, — ведь медведь был покровителем молодого индейца. И юноша положил оставшийся у него табак в череп медведя, привязал, как знамя, свой самый красивый кушак, расшитый бисером.
А сосна затрепетала от радости всеми своими ветвями, и индеец думал, что и дух медведя тоже радовался.
С тех пор он всегда рисовал медведя на своем щите и на колчане, а жена вышивала бисером этого зверя, украшала праздничную одежду мужа, предназначенную для торжественных церемоний. И какую бы одежду ни надевал воин, на ней всегда можно было разглядеть неяркое изображение медведя или коричневые тона естественной окраски зверя.
Позже индеец ежегодно совершал свое путешествие к перевалу в горах, где росла старая сосна, и проводил ночь у ее подножия. И снова, и снова ему снился медведь, будто охранявший его во время сна. И каждый раз юный воин приносил дары, чтобы поблагодарить дерево и умилостивить дух медведя. Это бывало всегда летом, в ту пору, когда созревали ягоды. И каждый год он обновлял свою зарубку на стволе сосны, очищал от смолы шрам незажившей раны со следами зубов медведя и никогда не забывал положить табак в череп.
Но однажды индеец появился в необычном виде. Он пришел обнаженным, лишь в поясной повязке, да вокруг талии затянут кушак, расшитый бисером, на котором висели широкие ножны; ноги обуты в мокасины. Лицо и тело его были расписаны малиновой, желтой и белой краской в каком-то причудливом узоре. Повязка из орлиных перьев высокой короной украшала голову, а длинные концы ее крыльями спускались на спину. В руках воин держал длинную трубку, украшенную орлиными перьями и иглами дикобраза.
Прошло уже двадцать лет с тех пор, как индеец юношей впервые посетил горный перевал. За эти годы он совершил много военных подвигов, сбылась его юношеская мечта — он стал вождем. Теперь он пришел сюда, взволнованный очень тревожными событиями, ему необходимо было излить свою душу перед деревом и просить помощи у медведя-покровителя, которого он называл Братом.
Наступили тяжелые дни. Назавтра ожидали большое сражение с бледнолицыми — они наводнили прерию шумными толпами и отнимали землю у индейцев, от битвы с ними зависела судьба его родовой группы.
Индеец зажег свою трубку и, держа ее в вытянутых руках, повернулся сначала на Восток, потом на Запад, на Север и на Юг. Вот он поднял трубку вверх, к Солнцу, которое боготворил, и опустил вниз, к Земле, он называл ее Матерью. Потом он закурил и выпустил дым сначала между ветвями сосны, а затем в череп медведя. Отступив на шаг, поднял руки в умоляющем жесте и склонил голову, украшенную трепещущими орлиными перьями.
В тишине раздался его звучный голос:
— О ты, великое Дерево, страж гор.
О ты, дух Медведя, мой Брат.
Вы — мои покровители.
Выслушайте меня.
Только об одном прошу вас:
сделайте меня сильным в битве.
Помогите моему ножу и топору сразить бледнолицых.
когда они станут отнимать наши дома.
Дайте силу моим рукам,
чтобы они не устали сгибать лук
и пускать меткие стрелы в врага.
Помогите быть храбрым на поле битвы.
Не для себя я об этом прошу.
Не ради славы буду теперь сражаться,
но ради спасения моего народа,
моих детей и моей жены.
Бледнолицые разбрасывают индейцев,
как буран снежные хлопья.
Солнце индейцев на закате.
