Джеральд Даррел - Зоопарк в моем багаже
Не успел я опомниться, как остальные обитатели дупла в полном составе стали покидать свое убежище. Пять жирных серых летучих мышей забились в наших сетях, злобно пища и отчаянно гримасничая. К ним тут же присоединились две зеленые лесные белки с желтовато-коричневыми кольцами вокруг глаз. Кувыркаясь в сетях, они выражали свою ярость резкими криками. Мы старались брать их очень осторожно, чтобы они нас не покусали. Далее последовали шесть крупных серых сонь, две большие зеленоватые крысы с оранжевым носом и задом, тонкая зеленая древесная змея с огромными глазами, которая с несколько оскорбленным видом легко скользнула через ячею сетки и пропала в зарослях прежде, чем кто-либо сообразил, как ее поймать. Стоял невообразимый шум и гам, африканцы прыгали в клубах дыма, кто-то выкрикивал команды, которых никто не выполнял, кто-то пронзительно кричал, тряся укушенной рукой, все наступали друг другу на ноги и упоенно размахивали мачете и палками, позабыв, что такое безопасность. Человек, которого мы послали на макушку дерева, тоже веселился. Он так лихо орал и прыгал на ветках, что мог каждую секунду шлепнуться на землю. У нас слезились глаза, в легкие проникал дым, зато мешки и сумки наполнялись копошащимся и прыгающим живым грузом.
Наконец последние жильцы оставили квартиру, дым исчез, и можно было сделать передышку, чтобы выкурить сигарету и осмотреть друг у друга почетные раны. В это время наш верхолаз спустил на длинных веревках два мешка с животными. Не зная, что в мешках, я взял их очень осторожно и спросил крепыша наверху:
– Что у тебя в этом мешке?
– Зверь, маса.
– Знаю, что зверь. Ты скажи – какой?
– А! Откуда мне знать, как маса их называет. Ну, такой вроде крысы, только с крыльями. А еще один зверь с большими-пребольшими глазами, как у человека, сэр.
Меня вдруг охватило сильное волнение.
– А лапы, как у крысы или как у обезьяны? – крикнул я.
– Как у обезьяны, сэр.
– Что это? – с любопытством спросил Боб, пока я распутывал веревку, которой был завязан мешок.
– Я не уверен, но кажется, бушбеби... А их тут водится два вида и оба редкие.
Прошла вечность. Наконец я развязал веревку и осторожно приоткрыл мешок. На меня смотрела маленькая, милая серая мордочка с большущими, прижатыми к голове веерами ушей и огромными золотистыми глазами, в которых был такой ужас, словно они принадлежали престарелому привидению, обнаружившему в темном чулане человека. У зверька были большие, похожие на человеческие руки с длинными, тонкими костлявыми пальцами. На каждом пальце, кроме указательного, сидел крохотный плоский ноготок, чистый, словно после маникюра. Указательный палец заканчивался изогнутым когтем, который казался совсем не к месту на такой руке.
– Что это за зверь? – спросил Боб. Глядя на благоговейное выражение моего лица, он почтительно понизил голос.
– Это, – с восторгом заговорил я, – животное, за которым я охотился каждый раз, когда приезжал в Камерун. Euoticus elegantulus, больше известный как галаго или бушбеби. Чрезвычайно редкий вид, и если нам удастся доставить его в Англию, он будет первым экземпляром в Европе.
– Черт возьми! – Боб явно был поражен.
Я показал зверька Элиасу.
– Ты знаешь этого зверя, Элиас?
– Да, сэр, я его знаю.
– Мне очень, очень нужны такие звери. Если ты мне добудешь еще, я заплачу тебе один фунт. Понял?
– Понял, сэр. Но дело в том, маса, что этот зверь выходит только ночью. Чтобы ловить его, нужен охотничий фонарь.
– Ясно, но ты во всяком случае скажи всем в Эшоби, что я за такого плачу один фунт.
– Ладно, сэр, я им скажу.
– А теперь, – обратился я к Бобу, хорошенько завязывая мешок с драгоценным уловом, – скорей пошли в Мамфе, посадим его в подходящую клетку, чтобы можно было как следует рассмотреть.
Мы собрали все снаряжение и проворно зашагали через лес в Мамфе, поминутно останавливаясь, чтобы заглянуть в мешок и удостовериться, что драгоценному экземпляру есть чем дышать и что он не исчез по мановению какого-нибудь грозного ю-ю. Уже за полдень мы достигли Мамфе и с громкими криками ворвались в дом. Нам не терпелось похвастаться нашей добычей перед Джеки и Софи. Я осторожно приоткрыл мешок, галаго высунул оттуда голову и обозрел каждого из нас по очереди своими глазищами.
– Какой же он милый, – сказала Джеки.
– Какой он славный, – подхватила Софи.
– Да, – гордо отозвался я, – это...
– Как мы его назовем? – перебила меня Джеки.
– Надо придумать для него хорошее имя, – сказала Софи.
– Это чрезвычайно редкий... – снова начал я.
– Может быть, Пузырь? – предложила Софи.
– Нет, какой же это Пузырь? – возразила Джеки, критически обозревая зверька.
– Это Euoticus...
– А может быть, Мечтатель?
– Еще никто не привозил...
– Нет, на Мечтателя он тоже не похож.
– Ни в одном европейском зоопарке...
– А если Пушок? – спросила Софи.
Я содрогнулся.
– Если уж непременно давать ему кличку, назовите его Пучеглазым, – предложил я.
– Правда! – воскликнула Джеки. – Это подходит.
– Вот и хорошо, – продолжал я. – Очень рад, что крещение прошло успешно. А как насчет клетки для него?
– Клетка есть, – ответила Джеки, – об этом не беспокойся.
Мы пустили зверька в клетку, и он сел на пол, глядя на нас все с таким же ужасом.
– Правда, милый? – твердила Джеки.
– Крошка! – ворковала Софи.
Я вздохнул. Сколько их ни вразумляй, моя жена и мой секретарь, увидев что-нибудь пушистое, неизменно будут впадать в отвратительное сюсюкающее умиление.
– Ладно, – покорно сказал я, – может быть, вы покормите своего крошку? Тем временем другая крошечка пойдет в комнатку и выпьет глоточек джинчику.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СНОВА В БАФУТЕ
Письмо с нарочным
Мой добрый друг!
Я рад, что ты снова прибыл в Бафут. Я приветствую тебя. Когда отдохнешь после путешествия, приходи ко мне.
Твой добрый друг,
Фон БафутаГлава третья
Звери Фона
Вернувшись из Эшоби, мы с Джеки поставили на грузовик клетки с теми животными, которых уже добыли, и поехали в Бафут, оставив Боба и Софи в Мамфе, чтобы они попытались приобрести еще каких-нибудь обитателей влажного тропического леса, а потом догоняли нас.
Путь от Мамфе до нагорья долог и утомителен, но для меня он полон очарования. Первая часть дороги проходит через густой лес в долине, где лежит Мамфе. Грузовик, завывая, трясся по красной дороге между могучими стволами, на которых висели гирлянды лиан. Со звонкими криками носились стаи птиц-носорогов, парами летали желтовато-зеленые турако, их крылья в полете отливали фуксином. На стволах деревьев, лежавших вдоль дороги, оранжевые, синие и черные ящерицы спорили с карликовыми зимородками из-за пауков, саранчи и прочих лакомств, которые можно было найти среди пурпурных и белых вьюнов. На дне каждой лощинки струился ручей, перекрытый скрипучим деревянным мостиком. Когда машина форсировала поток, тучи бабочек взлетали с влажной земли и кружили над капотом.
