Бернгард Гржимек - Дикое животное и человек
В Советском Союзе обитает сейчас 160 чистокровных зубров и более 500 гибридов между зубром и американским бизоном (зубробизонов) [3]Работники заповедника радушно угощают нас обедом: крутые яйца, жаркое, ветчина, знаменитый русский борщ. Потом нам всю ночь досаждают комары, а на утро под проливным дождем забираемся далеко в лес, чтобы полюбоваться на советских чистокровных, родовитых зубров. Их здесь 43 штуки. У работников Приокского заповедника свои заботы, как и у всех на свете. Заповедник занимает всего пять тысяч гектаров и с одной стороны граничит непосредственно с крупным индустриальным центром — Серпуховым. Как и повсеместно в Советском Союзе, здесь сильно размножились лоси, они зимой сотнями проникают в заповедные леса и повреждают молодые деревья. Охотиться на них в заповеднике не разрешается, а волки, заботившиеся прежде о биологическом равновесии в природе, давно истреблены.
Вначале мне показалось, что в Москве что-то очень мало собак. Неужели их здесь не любят? Должен сказать, что московские вокзалы и улицы содержатся в идеальной чистоте. А то обстоятельство, что нигде кругом не видать привычных собачьих «кучек», я никак не мог отнести к нелюбви русских к животным. В это я не верил. Ведь вот в деревнях я же видел достаточно много собак. А на Выставке достижений народного хозяйства, которую я посетил по настоянию своей переводчицы, имеется даже специальный павильон собаководства, увенчанный горделивой башней. Там происходят постоянные выставки породистых собак.
Сначала мы сидели на садовой скамейке и поглощали мороженое из вафельных стаканчиков (более вкусного мороженого, чем то, которое продают в Москве на каждом углу, я нигде в мире не ел!). Мадмуазель Светлана была безмерно горда этой постоянной выставкой, с ее 350 постройками, 79 обширными павильонами, огромными статуями, фонтанами, окаймленными по, — золоченными фигурами, мраморными замками, построенными для каждой советской республики отдельно, с открытыми площадками для концертов, маленькими вагончиками, разъезжающими по кругу для обозрения территории, и нескончаемым потоком восхищенных и веселых посетителей. Все это я, по ее мнению, должен был непременно заснять на пленку.
И тут я обнаруживаю в путеводителе по ВДНХ, что и здесь, оказывается, есть возможность увидеть животных: есть огромные крытые помещения, где содержат сотни овец самых различных пород; есть большая арена, на которой можно полюбоваться знаменитыми русскими тройками и верховыми лошадьми; есть образцовая звероферма для пушных зверей. Но самое грандиозное и удивительное — это величавый дворец, построенный наряду с другими и для кроликов. Нигде в мире мне не приходилось видеть, чтобы обыкновенным кроликам оказывались такие почести! Это был настоящий греческий храм, на фресках и барельефах которого были изображены не богини или боги, а кролики, и только кролики. Вершины колонн горделиво венчали не фигуры олимпийцев, а… статуи длинноухих! А позади этого храма находилась содержащаяся в образцовом порядке кроличья ферма, в клетках резвились кролики всевозможных пород. Многие из них, несмотря на их русские названия, хорошо знакомы мне еще со времен моего далекого детства. Здесь и длинношерстные ангорские кролики, и голубые венские, немецкие (Riesenschecken), русские кролики.
В этой части парка, где содержатся только животные, значительно тише и безлюднее. Здесь можно встретить прозрачные пруды с водоплавающей птицей редких пород, есть загоны, где можно полюбоваться на лосей; здесь можно познакомиться с устройством свинофермы, скотного двора или выгона для крупного рогатого скота, а есть и просто тихие полянки, где можно отдохнуть всей семьей и съесть бутерброды.
Я обнаружил, совершенно случайно, что в Москве имеется один рынок, где продаются голуби, которых не едят, рыбы, которых не жарят, птицы, на которых только любуются, и четвероногие, которых покупают только потому, что любят.
Я взял такси и отправился на рынок, расположенный на окраине Москвы, далеко от роскошных проспектов центра. Мы въехали на рынок через простые кирпичные ворота, напоминающие скорее фабричные, и внесли свои чемоданы с киноаппаратурой, поставив их прямо среди торговых рядов, где теснилась густая толпа людей. Их там было не меньше семи-восьми тысяч.
В одном конце рынка продавались только голуби. Здесь были и почтовые голуби, и багдетты, пегие куриные, индийские и павлиньи голуби. Каждый второй человек здесь либо держит в руках голубя; либо взглядом знатока оценивающе рассматривает курлычащих, порхающих меж деревянных переборок больших ящиков голубей.
Потом следуют бесконечные ряды столов с установленными на них ведрами и баками, в которых вьются и мечутся мириады дафний. Продают их ложками или чашками — спрос на них большой: ведь это необходимый корм для вечно голодных аквариумных рыбок. На других столах разложен корм для птиц, стоят различной формы и размера клетки, а также бачки с аквариумными растениями.
С каким серьезным видом десяток взрослых людей может рассматривать крошечного пестрого карпозубого циприна (Zahnkarpfling), плавающего в банке из-под варенья, которую восемнадцатилетний паренек гордо поднял кверху, чтобы рыбка лучше смотрелась при солнечном освещении!
Пробираясь меж клеток с зелеными попугайчиками-нераз-лучниками, я с трудом залезаю на один из прилавков и запускаю свою кинокамеру. Я снимаю заинтересованные лица людей: москвичей, поглаживающих кошек, любующихся вуалехвостка-ми, простых советских граждан, подсвистывающих птицам, — словом, самых обыкновенных людей.
Чувствую я себя на таком рынке, как дома. В городе моего детства — Нейсе, на моей силезской родине, такой вот птичий базар был самым притягательным для меня местом! Потому что в свои мальчишеские годы я вечно увлекался разведением кур, голубей, уток, даже коз! Поэтому я чувствовал себя глубоко несчастным, когда меня отдали в гимназию, где часы занятий совпадали со временем, когда был открыт базар. Но я все-таки нашел выход из такой неприятной ситуации: заключался он в том, что за десять минут до начала большой перемены я просил разрешения отлучиться в туалет, а сам несся пулей на базар и возвращался только к началу следующего урока… В милой моему сердцу обстановке, меж рыночных торговок, разложивших свой товар, плетеных корзин с курами, добродушных лошадок, впряженных в крестьянские повозки, дощатых ящиков с гусями, корзинок с голубями, я чувствовал себя совершенно счастливым.
О, я, как никто другой, могу понять чувства этих москвичей на «Птичьем рынке»!
Глава II. Впервые в жизни вижу живого соболя
