Николай Глебов - Колокольчик в тайге
«Дозорный! Но как его снять с седла? — рука Абдурахмата потянулась к ружью. — Нет, стрелять не годится. Этим можно вызвать тревогу, тогда все пропало». Но желание достать «языка» было сильно, и юноша, притаившись в кустах, стал дожидаться всадника.
Вскоре послышалась гортанная песня, и Абдурахмат узнал в незнакомце аллаш-ордынца — своего злейшего врага.
Остальные события промелькнули с быстротой молнии. Схватив одной рукой повод коня, Абдурахмат с силой дернул белогвардейца с седла. Падая, тот успел ухватиться за гриву, и испуганная лошадь взвилась на дыбы и сшибла юношу с ног. В тот же миг на круп коня, точно пантера, вскочил Казбек и вцепился зубами в аллаш-ордынца. Тот камнем свалился на землю.
— Алла, алла! — завопил он испуганной умолк под тяжестью навалившегося на него Абдурахмата. Лошадь исчезла в темноте.
Обратный путь смелого разведчика прошел без приключений. Узнав от пленника слабые участки расположения белогвардейских частей, партизанский отряд под покровом ночи благополучно вышел из Мыркайских камышей и, переправившись вброд через Уй, рассеялся по степи.
Обозленные неудачей, белогвардейцы обрушили свою месть на аулы.
Абдурахмат скрылся на Кочердыкской заимке.
В этот глухой угол Тургайской степи люди заглядывали редко и раньше. Только однажды Абдурахмат увидел на горизонте всадников и, зажав морду Казбека, пытавшегося залаять, затащил его в избу.
Настала зима. Степь уснула под снежным покровом. Изредка приезжал Бисимбай и привозил с собой продукты, сообщал новости.
Белочехи, а с ними и белое казачество, отступили от Челябинска к Петропавловску. Отдельные отряды их просочились и в Тургай. Бисимбай видел даже, как везли артиллерию. Он передал Абдурахмату, что его ждут в Александровку в январе.
Однажды, выглянув зачем-то из избы, юноша заметил длинную вереницу конников, двигавшихся по направлению к заимке. Куда спрятаться? Кругом голая степь. Взгляд Абдурахмата упал на сруб колодца. Юноша знал, что вода в нем вымерзла, и на дне лежал толстый слой льда. Бросившись к избе, он захватил там ружье с патронами, валявшуюся под нарами старую веревку и побежал к колодцу. Закрепив один конец веревки за верхний венец сруба, он стал спускаться вниз. Но тут случилось несчастье. Гнилая веревка не выдержала его тяжести, лопнула, и Абдурахмат упал на дно.
Сверху послышался тревожный лай Казбека. Пес метался вокруг колодца, скулил и порывался прыгнуть к хозяину. Только властный окрик Абдурахмата: «Нельзя!» — держал собаку наверху.
Конники, видимо, спешили и проехали мимо заимки.
Все попытки Абдурахмата выбраться из колодца были безуспешны. Обрывок веревки висел слишком высоко, а обледеневшие стенки сруба не имели ни одного, хотя бы маленького выступа.
Ночью разыгралась метель. Съежившись, Абдурахмат прислушивался к вою ветра. В колодце стало темно, как в могиле. Отверстие занесло снегом, буран наметал над срубом сугробы.
Прошло несколько томительных часов. Вдруг сверху послышалась какая-то возня и на голову Абдурахмата посыпался снег. Раздалось радостное повизгивание Казбека. Просунув морду через отверстие, белогрудый залаял, как бы вызывая хозяина наверх.
«Если Казбек прыгнет в колодец, то оба с мим мы окажемся в этой проклятой мышеловке. Тогда надежды на спасение не будет», — подумал Абдурахмат и крикнул: — Пошел! Пошел!
Казбек попятился и вылез из сугроба, наметанного возле колодца.
Буран утих. Скупое зимнее солнце осветило степь, занесенную снегом, заимку и лежащую недалеко от колодца собаку. Она прислушивалась к звукам, доносившимся из колодца: то прыгал, стараясь согреться, Абдурахмат.
Казбек поднялся и быстрыми скачками понесся в степь. Вскоре его серая фигура замелькала на увале и дальше, по направлению к устью реки, где была зимняя стоянка Бисимбая.
…Обессиленный Абдурахмат все еще сидел на дне колодца. В его мозгу, точно тяжелый жернов, ворочалась одна мысль: «Не уснуть бы, тогда смерть…»
И вдруг, когда юноша окончательно потерял способность сопротивляться усталости и сну, сверху свалился белогрудый и, радостно взвизгивая, завертелся возле хозяина.
Подоспевший Бисимбай вытащил полумертвого Абдурахмата из колодца.
Вечером, когда юноша пришел в себя, пастух рассказал:
— Перед утром слышу: собаки лают и кто-то скребет дверь землянки. Открыл, вижу — белогрудый. Ну, думаю, если Казбек прибежал один, значит, с хозяином случилось несчастье. Оседлал коня — и к тебе…
— А как же ты, — прервал его Абдурахмат, — узнал, что я в колодце? Ведь кругом все занесло снегом.
— Очень просто, — ответил пастух. — Как только я слез с коня, белогрудый не дал даже привязать лошадь. Вцепился зубами в мой бешмет и потащил к колодцу. Ну и собака! — закончил он, покачав головой.
Казбек, как бы понимая, что речь идет о нем, радостно вильнул хвостом и положил свою могучую голову на колени хозяина.
ПИП
В один из майских дней пятиклассники сельской школы Митя Паклин и Сережа Хлызов отправились на рыбалку. Озеро, где они ловили гольянов — мелкую, но вкусную рыбешку, — называлось Домашним. В нем по берегам обильно росли тальник, осока, а посредине лежала лабза[10], и там виднелся мелкий березняк, уродливый по форме, но богатый капокорнем[11].
Ребята уселись в старый, непригодный для плавания бат, миновали широкую гладь озерного плеса и, поминутно вычерпывая воду из продырявленного бата, пристали к кромке лабзы.
День был тихий, безветренный, весеннее солнце светило ярко, и от этого вода казалась зеркально чистой. Над ней с криком кружили чайки. От светлого бора, окружавшего озеро, доносился еле уловимый запах хвои.
В тот день клев был хороший, и в банках, наполненных наполовину водой, плескались десятка два гольянов. Ребята уже хотели ехать домой, как вдруг их внимание привлек маленький дикий утенок, который вынырнул из воды недалеко от них и, как бы испугавшись своей смелости, нырнул обратно и показался у кромки лабзы. Энергично работая лапками, скосив глаза на рыбаков, он исчез в камышах. Затем из зарослей послышалось «пип-пип» и умолкло.
— Давай поймаем утенка, — предложил Митя своему другу.
— Как же, поймаешь его, — протянул Сережа. — Лабза большая, гоняйся за ним… Не заметишь, как в окно[12] попадешь.
— А почему он один, без утки? — спросил Митя и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я думаю, что утенок потерял мать. Мне говорили, что утки в поисках лучшего корма переходят вместе с выводком на другие озера. А этот просто отстал.
