Николай Сладков - Силуэты на облаках
Тайна чёрного дятла
Чёрный дятел-желна — большой дятел, с ворону. А носище у него — что твоё долото. Дерево рубит — только щепки летят. И не малые: то с карандаш, а то и с пенал.
Однажды желна за два лета целую лесную сторожку в щепки разбил. Что и говорить, дятлов нос — инструмент завидный. Бывает, в свежем дереве дыру в два кулака и глубиной по локоть пробьёт. Да и не в какой-нибудь там рыхлой осине, а в узловатой ёлке, да у самого корня: топором стукнешь — топор отскакивает! Не дятел прямо, а лесоруб.
Если о дятле просто по дырам судить, то получится, что желна лесу враг. Но если к дырам внимательно приглядеться, то поймёшь, что не враг он лесу, а друг. Лесу друг и первый леснику помощник. Потому что дыры желна выбивает только в больных и заражённых деревьях. Заглянешь в дыру и непременно увидишь в глубине либо загнившую сердцевину, либо ходы муравьёв-дровосеков. И хоть на вид дерево свежее и здоровое, а никуда уже не годится. Надо его скорей на дрова рубить, пока оно само не сгнило и соседей не заразило.
Настоящие лесники ценят желну. Он как безошибочный указатель. Ни один человеческий глаз не разглядит ещё, что дерево заболело, а желна уже нашёл его и пометил. И не просто пометит, а раздолбит в самом больном месте: вытащит личинок и переловит муравьев. И не было ещё случая, чтобы желна ошибся и повредил здоровое дерево.
Лесники к деревьям и присматриваются, и выстукивают их, а отличить наверняка заболевшее от здорового так и не могут. А желна прицепится, раза два стукнет — и будто на рентгене просветит! А бывает, что до больного места сантиметров двадцать сквозь здоровую древесину добирается!
Это и есть загадка желны.
Про грифа говорят, что он на метр под землю видит. Про желну можно сказать, что он «видит» сквозь дерево.
Тайна вальдшнепа
Своими глазами видел — один раз в жизни — как вальдшнепиха несла по воздуху вальдшнепёнка. Она стиснула его с боков лапками, прижала к грудке и несла его меж ветвей осин. Вальдшнепёнок уже был большой, она его еле тащила. Казалось, летит тяжёлая, неуклюжая птица… с двумя головами!
Разглядеть такое непросто. Вальдшнеп — птица стремительная, любит густые заросли. Поэтому редко кто такое видел. И вот те, кто не видел, не верят. Не может быть, заявляют они, только звери способны своих детёнышей переносить, да и то в зубах, а не в лапах. Птицам такое не по уму, не по силам!
И верно: ни одна птица птенцов своих в лапах не переносит. Крохали иногда носят в клювах. Чомга на спине катает. А вот чтобы в лапах — никто.
Никто… кроме вальдшнепа! Это уж я своими глазами видал.
Давайте, наконец, решим этот спор: переносит или не переносит? А решить его мы сможем только тогда, когда многие это увидят. Только знайте: это не просто. Было бы просто, давно бы всё было решено.
Синичка необыкновенная
Звонкоголосую и белощёкую нашу синицу называют большой или обыкновенной. Что большая, я с этим согласен: она больше других синиц: пухляков, московок, лазоревок. Но что она обыкновенная, с этим я не могу согласиться!
Она поразила меня с первой же встречи. А было это давным-давно. Она попалась в мой западок. Я взял её в руку, и она… умерла! Только что была живая и резвая, щипала с вывертами за пальцы — и вот умерла. Я растерянно разжал руку. Синичка неподвижно лежала на раскрытой ладони вверх лапками, и глаза затянулись белым: Я подержал её, подержал — и положил на пенёк. И только руку отвёл — синичка вскрикнула и улетела!
Какая же она обыкновенная, если такая необыкновенная обманщица! Захочет — умрёт, захочет — воскреснет.
Потом я узнал, что многие птицы впадают в какое-то странное оцепенение, если их положить спинкой вниз. Но у синички это получается лучше всех и часто спасает её от неволи,
Дрозд и Сова
— Слушай, объясни ты мне, как сову от филина отличить?
— Это смотря какую сову…
— Какую сову… Обыкновенную!
— Такой совы не бывает. Бывает сова-сипуха, сова-неясыть серая, сова ястребиная, сова болотная, сова полярная, сова ушастая…
— Ну вот ты — какая сова?
— Я-то? Я неясыть длиннохвостая.
— Ну вот как тебя от филина отличить?
— Это смотря от какого филина… Бывает филин тёмный — лесной, бывает филин светлый — пустынный, а ещё рыбный филин бывает…
— Тьфу ты, нечисть ночная! До того всё запутали, что и сами, поди, не разберётесь, кто у вас кто!
— Хо-хо-хо-хо! Бу!
Козодой
— Что за птица?
— Козодой.
— Козодой? Она коз доит?
Каждый так непременно спросит. А как же иначе: мухолов мух ловит, мухомор мух морит, осоед ест ос. Значит, козодой коз доит!
А козодой не доит. И не доил никогда. И молока в рот не брал. Всё на него навыдумывали. Всё потому, что любит он над стадом кружить.
Вечером, когда гонят коз доить, кружит над ними козодой. Не молочка ли парного захотел, — вон рот-то какой большой!
И верно, рот у козодоя необыкновенный. Не рот, а сачок. Клювик маленький, а рот разинет — страшно прямо. Таким ртом без труда можно всё молоко высосать.
Но не зря у него рот сачком! Ловит им козодой ночных жуков, бабочек, комаров. Козы вспугивают их из травы, а он и рад. Помногу ловит. Ловкий у него рот.
Молока не пьёт. Коз не доит. И всё равно козодой! Козодой так козодой! Синица вон тоже не синяя, заяц совсем не косой, а глухарь не глухой. Бывает, и люди ошибаются.
Вороний сигнал
Какое дело воронам до рыб? Какое дело рыбам до ворон?
А рыбакам — тем до всего дело. Назначили рыбаки ворон в сторожа — рыбу караулить. Давно замечено, что нельзя доверять козлу капусту, а коту сметану. Но рыбаки рыбу воронам доверили. Дошлые эти рыбаки.
В подлёдном мире сейчас темно — чёрная там зима. Холодно и душно. Сонные рыбы лениво шевелятся и разевают рты. Им нечем дышать. Запас кислорода подходит к концу; свежему воздуху не просочиться под лёд. Того и гляди начнётся рыбий замор. Гляди… а кто же будет глядеть?
Сторожа-рыбака, что ли, к каждой проруби сажать?
А сажать надо. Прозеваешь начало замора — останешься летом без рыбы.
Выручают рыбаков вороны. Рыбы, когда начнут задыхаться, собираются к прорубям и высовывают из воды губы. Вороны сейчас же всё замечают, поднимают крик и слетаются к прорубям со всех сторон. Знают рыбаки: коли кружит над прорубью вороньё, — значит, пришла беда. Хватают они ломы, топоры, пешни и спешат спасать рыбу. Рубят большие проруби, чтобы в них, как в широко раскрытые окна, ворвался свежий и чистый воздух. По первому вороньему сигналу все спешат, как один.
