Юрий Куранов - Избранное
Когда все устали от разговора, Миша этак спокойно заявляет:
— А я сегодня счастливый.
— Отчего это ты такой счастливый?
— Две конфетки на дороге нашел.
Вот тебе и оказия… Говорят, если надеть рубашку счастливого человека, сам гораздо удачливей станешь. Хотел было я снять с Миши рубашку, да остановился, подумав: «Куда мне, такому большому, коротенькое детское счастье».
НАШЕСТВИЕ
Ночью просторы черны и холмы кажутся сплошь затянутыми лесом. Над деревушкой в такую пору нависает ощущение оторванности. Лампы не светят, только у околицы горит распахнутое в звезды окошко да устало сидят девчата, приехавшие из Шарьи на уборку. Медленно одна вытягивает пародию на вологодские частушки:
По деревне идётё,
поетё, играетё,
мое сердце надрываетё
и спать не даетё.
Нехотя замолкает. Вторая осторожно, словно высвобождая мелодию из-под каких-то приятных воспоминаний, поет мальчишескую запевку:
Эх, конь вороной,
белые копыта,
когда вырасту большой,
налюблюсь досыта,
И опять тишина. Из-за леса ветер гонит под окна запах перестаивающей ржи. Вдруг за ближним лесом из оврага кто-то огромный мазнул по небу длинным желтым пальцем. Через некоторое время выбираются из оврага и двигаются с рокотом на деревню два пока еще неразличимых огромных существа. Они, осторожно переваливая через выбоины, опасливо ощупывают незнакомую землю длинными желтыми пальцами. Ночь темна.
— Самоходки с Кубани идут, — сонно говорит с полатей Санко, разъездной почтальон, а потому самый осведомленный человек, — сегодня утром их цельную полсотню пригнали.
Девушки по пояс высовываются из окон, и луч, уже подобравшийся к деревне, внезапно подпрыгнув, бьет им в глаза. Девушки зажмуриваются, смеются, закрыв лицо руками, прячутся за простенок, а потом через крыльцо выбегают на улицу.
В деревню вползают комбайны, добродушно ворочая во тьме белыми глазами и свернув на черных горбах длинные угловатые хоботы.
— Говорят, у вас здесь хлеб убрать надо бы? — спрашивает комбайнер, тормозя перед крыльцом.
— Или к нам на уборку? — вскрикивают в голос девушки.
— Много узнаешь — постареешь к утру, — отвечает парень. — Где здесь у вас удобней встать?
— Где ни встанешь, все возле нас, — смеются девчата с подчеркнутым равнодушием, обволакивая комбайнерово мягкое южное «г» ласковым северным оканьем.
Парень, выключает мотор и спускается на землю, глядя, как по увалам осторожно ощупывают непривычные лесные дороги голубые лучи долгожданных пришельцев.
КРАСНЫЙ ОГОНЕК
В лесу тишина. Только шумят кусты, если продираться сквозь них, да шумят ели, когда ветер. В этих кустах расцвел красный цветок. Издали он похож на язычок пламени. Митек даже и подумал, что это огонек. Только подойдя ближе, понял он, что перед ним цветок. Тонкие длинные лепестки его были раскрыты, а на дне цветка поблескивала капля воды. Цветок покачивался, словно о чем-то думал. Митек долго разглядывал его, а потом спросил:
— Ты откуда взялся?
Цветок молчал.
— Как ты попал сюда? — снова спросил Митек.
Цветок не отвечал.
Тогда Митек пошел домой, дернул маму за платье и спросил:
— Мам, а мам, откуда цветок взялся? Откуда он взялся такой красный?
— Какой? — спросила мама.
— А в лесу за огородом который растет.
— Не знаю, сынок, я в лесу давно не была.
— А ты пойдем, посмотри, — попросил Митек настойчиво.
Но мама спешила полоть огородные грядки. Вечером Митек попросил отца сходить в лес и посмотреть на цветок.
— Что ты, — сказал отец, — сейчас уже все цветы спят. Да и тебе пора спать.
Он увел сына в спальню и уложил в кровать.
Но Митьку не спалось.
Он лежал и думал о цветке. Он ни разу не видел, как цветы спят. И потом он подумал: вдруг цветок во сне чего-нибудь скажет. Ведь часто папа во сне разговаривает. Митек встал, тихо вышел на крыльцо и побежал в лес.
В лесу было темно. Невдалеке ходили кони. Они щипали траву и громко вздыхали. Митек подошел к цветку и сразу понял, что тот спит. Лепестки были плотно сжаты, и покачивался он гораздо медленнее, чем днем. Митек присел рядом и стал слушать. Но цветок молчал и только чуть покачивал головой.
Митек собрался домой. И тут он услышал, что кони шумят кустами совсем невдалеке. Митек испугался, как бы кони не пришли и не съели цветок. Митек быстро сорвал цветок и унес домой.
Дома он поставил его в банку с водой, цветок все продолжал спать, но головой уже не покачивал.
Утром Митек проснулся рано и побежал к банке с водой. Цветок спал. Он не проснулся ни в обед, ни вечером. И стоял на подоконнике до тех пор, пока Митек не понял, что его красный огонек не проснется.
ВЕТЕР В ЕЛОВЫХ СТЕНАХ
Сухая ель — доверчивое дерево. Она как сердце лесной простоволосой девушки, которой улыбнулся случайный прохожий. Он ушел, он уже забыл о ней, он уже и не помнит леса того, а девушка все верит улыбке, улыбка все живет в ее сердце долгие месяцы и годы. Так и ель, она бережет в своем чутком теле и смертельный удар топора, и рокот хвои, и вспугнутый плеск тетеревиных крыльев.
Из ели здесь рубят дома. Еловые избы — это целые царства никогда не прекращающихся, самых редких и самых долговечных звуков. Охнула половица, и по всему дому разошлись замирающие вздохи. Летят осенние листья, тихим шелестом одевают они избу, слышно, как прикасаются к стенам, как скользят по ним, как вновь улетают, а может быть, падают на землю. Вздохнула в стойле корова — гул пошел по всему двору, заворочались в сене детишки — ночные шорохи долго стоят под высокой кровлей сеновала.
Издали дом похож на корабль. Шириной он чаще всего в одну стену, а длиной в две с половиной.
В передней части дома — изба. Справа от порога — русская печь, которая вместе с запечьем занимает четверть избы. Вторая четверть, между окном и печью, отгорожена от комнаты дощатой стеной и служит кухней. Вдоль двух наружных стен комнаты — длинные лавки. Стены изнутри зачастую не штукатурены. Обжитые и необветренные бревна по цвету напоминают старинную темную бронзу. В таких комнатах красочно звучит людская речь, а весной и осенью не держится сырость. Потолок бревенчатый, однослойный, проконопаченный и тоже без штукатурки. Чердак называется потолком, на потолке, под крышей, живут ласточки.
