Эрнест Сетон-Томпсон - Мустанг-иноходец
Обзор книги Эрнест Сетон-Томпсон - Мустанг-иноходец
Эрнест Сетон-Томпсон
Мустанг-иноходец
1
Джо Калон бросил седло в пыль, пустил лошадей на свободу и с грохотом вошел в дом.
— Обед готов? — спросил он.
— Через семнадцать минут, — отвечал повар, взглянув на часы с важным видом начальника железнодорожной станции.
Повар был всегда чрезвычайно точен на словах, но на деле не соблюдал никакой точности.
— Ну, как дела? — спросил у Джо его товарищ Скрат.
— Превосходно, — отвечал Джо. — Скот, по-видимому, хорош, телят много. Я видел табун мустангов note 1, который ходит на водопой к источнику Антилопы. Есть там и пара жеребят. Один маленький, черненький — красавец, прирожденный иноходец note 2. Я гнался за ним около двух миль, и он все время вел табун, ни разу не сбиваясь с рыси. Я для забавы нарочно погнал лошадей, но так и не сбил его с иноходи!
— А ты не выпил ли чего-нибудь лишнего по пути?
— Сам-то ты разве не ползал вчера на четвереньках?
— Обедать! — крикнул повар, и разговор сразу прекратился.
На следующий день ковбои note 3 перебрались на другое пастбище, и мустанги были позабыты.
Через год скот снова пригнали в этот же уголок Новой Мексики, и ковбои опять увидели табун мустангов.
Черный жеребенок превратился уже в вороного годовалого коня на тонких, стройных ногах, с блестящими боками, и ковбои могли собственными глазами убедиться в странной особенности мустанга: он был в самом деле прирожденным иноходцем.
Джо тоже находился тут, и ему тотчас же пришла в голову мысль, что не худо было бы поймать эту лошадку. Жителя восточных штатов такая мысль не удивила бы, но на западе, где лошади стоят дешево, поимка дикого мустанга не может привлекать ковбоев. Поймать мустанга нелегко, но даже если это удастся, он до конца останется диким животным, совершенно бесполезным и неукротимым.
Многие скотоводы считают даже за правило убивать мустангов, так как мустанги не только портят пастбища, но подчас и уводят за собой домашних лошадей, которые быстро привыкают к дикой жизни и навсегда пропадают.
Дикий Джо Калон превосходно знал лошадей и все их особенности. Он говорил:
— Никогда я не видывал белой лошади, которая не была бы кроткой! Или гнедой — без норова… Ну, а вороная лошадь всегда упряма как осел и зла, как бес. Дай ей когти — и она справится даже со львом!
Итак, если мустанг — совершенно бесполезное животное, то вороной мустанг вдвойне бесполезен. Скрат не видел никакого смысла в желании Джо непременно завладеть и взнуздать этого годовалого мустанга.
Однако на второй год Джо так и не удалось ничего предпринять.
Джо был простым пастухом, он получал двадцать пять долларов в месяц, и свободного времени у него было немного.
Как и большинство его товарищей, ковбоев, он мечтал о том, что когда-нибудь станет обладателем ранчо note 4 и заведет собственное стадо. У него было свое тавро note 5, зарегистрированное должным образом в Санта Фе. Но единственный представитель рогатого скота в его стаде, на которого он мог наложить это тавро, был теленок, родившийся от одной старой коровы.
У Джо было законное право накладывать свое тавро на всякое неклейменое животное. Однако, когда Джо получал свой расчет осенью, он никак не мог удержаться от соблазна «погулять в городе». Вот почему все его имущество состояло по-прежнему только из седла, постели и старой коровы. Но он не терял надежды, что удастся «выкинуть какую-нибудь штуку», которая даст ему возможность сразу разбогатеть. Однажды его осенила мысль, что вороной мустанг может принести ему счастье, и он стал выжидать удобного случая, чтобы завладеть им.
Но Джо еще ни разу не встречал вороного мустанга, хотя часто слыхал о нем, так как жеребенок превратился теперь в сильного молодого трехлетнего коня, который уже обращал на себя внимание.
Источник Антилопы находился в открытой степи, на равнине. Разливаясь, он превращался в маленькое озеро, окруженное осокой; когда же вода спадала, оставалось лишь большое плоское пространство черного ила, на котором местами блестели белые пятна соли, а посередине, в углублении, журчал источник. Вода в нем была хорошая, питьевая. В этой местности не было другого водопоя на много миль кругом.
Эта степь стала излюбленным пастбищем вороного жеребца, хотя она постоянно служила выгоном и для коров и домашних лошадей.
Здесь паслись преимущественно клейменые стада. Управляющий Фостер, совладелец стад, был человек предприимчивый. Он уверял, что, если здесь развести улучшенные породы домашних животных, доходы повысятся. У него был уже десяток полукровных кобыл, высоких, хорошо сложенных, с глазами лани. Рядом с ними обыкновенные лохматые лошадки казались жалкими заморышами.
Одна из этих красивых кобыл всегда оставалась в конюшне для работы, но девять других, вскормив жеребят, обыкновенно разгуливали на свободе.
Лошадь всегда умеет отыскать дорогу к лучшему пастбищу. И девять кобыл легко нашли путь к источнику Антилопы. Когда позднее, летом, Фостер с товарищем отправился их разыскивать, он скоро их увидел. Но при них находился черный, как уголь, жеребец, оберегавший их, как хозяин. Он носился кругом, сгоняя их вместе, и его блестящая вороная масть резко отличалась от золотистой масти кобылиц.
Кобылицы были кроткого нрава, и, конечно, их нетрудно было бы загнать домой, если бы не вороной жеребец. Он, по-видимому, заразил своей дикостью и кобылиц, и они умчались, оставив далеко за собой неуклюжих лошадок с их всадниками.
Это взбесило обоих скотоводов. Они взялись за ружья и стали выжидать случая застрелить «проклятого жеребца». Но как стрелять, если девять шансов против одного, что пуля попадет в кобылицу?
Целый день прошел в бесплодных попытках. Мустанг-иноходец — это был он — не отпускал от себя своей семьи и вместе с нею скрылся среди южных песчаных холмов.
Раздосадованные скотоводы отправились домой на своих заморенных лошадках, поклявшись отомстить виновнику их неудачи.
Большой вороной конь с черной гривой и блестящими зеленоватыми глазами самовластно распоряжался во всей округе и все увеличивал свою свиту, увлекая за собой кобылиц из разных мест, пока его табун не достиг численности по крайней мере двадцати голов.
Большинство кобылиц, следовавших за ним, были смирные, захудалые лошади, и среди них выделялись своим ростом те девять породистых кобыл, которых вороной конь увел первыми.
Табун этот охранялся так энергично и ревниво, что всякая кобыла, раз попавшая в него, могла уже считаться безвозвратно потерянной для скотовода, и сами скотоводы очень скоро поняли, что мустанг, поселившийся в их области, приносит им слишком большой убыток.
