Майн Рид - Оцеола, вождь семинолов
Я жаждал ясности, правды и ясности — ничто так не мучает, как неизвестность. Я стремился узнать правду с безрассудной прямолинейностью и опрометчивостью — только бы выяснить все, что случилось с Маюми, и убедиться, что прошлое ее было позором, а будущее — хаосом беспредельного отчаяния.
Я стремился узнать правду и с нетерпением ждал прихода Хадж-Евы. Я не знал, чего хотела от меня эта безумная женщина. Я полагал, что дело идет о пленнике. Начиная с полудня я совсем не думал о нем.
Сумасшедшая королева бывала везде, знала всех. Она должна знать и понимать все, что произошло. Она тоже когда-то испытала, что такое измена. Я направился к тому месту, где мы встретились с ней прошлой ночью. Между пальмами шла тропинка — это была кратчайшая дорога к тенистому берегу озера. Я спустился по откосу и вышел к развесистому дубу. Хадж-Ева уже была там. Яркие лучи луны, пробиваясь сквозь листву, освещали ее величественную фигуру. А змеи, обвившиеся вокруг ее шеи и пояса, сверкали своей металлической чешуей, как драгоценные каменья.
— А, маленький мико, ты пришел? Мой храбрый мико! Где же были твои глаза и твоя рука? Почему ты не убил этого негодяя?
За оленем в час ночной Шел с винтовкой зверобой.
Был он трус, а не герой!
Вдруг из чащи вышел волк, Злой, худой, голодный волк, Скалит зубы страшный волк!
Задрожал наш зверолов, Ну а волк без лишних слов Прыг в кусты — и был таков!
И теперь он жив-здоров!
— Ха-ха-ха! Разве это не так, мой храбрый мико?
— Нет, Ева, не страх помешал мне. А кроме того, ведь волку не удалось убежать невредимым.
— Ах, ты ранил его в лапу! Но он залижет свою рану и будет опять так же крепок, как и раньше. Нехорошо! Тебе нужно было убить его, иначе, мой милый мико, он натравит на тебя целую стаю волков!
— Ну что ж поделаешь! Значит, мне не везет!
— Нет, молодой мико, ты должен быть счастлив, ты будешь счастлив, друг семинолов! Подожди, и ты увидишь…
— Что я увижу?
— Терпение, дитя! Сегодня ночью под этим деревом ты увидишь красоту, ты оценишь прелесть, и, может быть, Хадж-Ева будет отомщена!
Последние слова она произнесла торжественно и гневно.
Я не мог понять, на кого она гневалась и кому хотела отомстить.
— Его сын… да… — продолжало безумная, говоря сама с собой. — Это, должно быть, его глаза, его волосы, его облик, его походка, его имя — его сын и ее. О, Хадж-Ева будет отомщена!
Не мне ли она угрожает? Я подошел к ней и спросил.
— Добрая Ева, о ком ты говоришь?
Услышав мой голос, она вздрогнула и взглянула на меня бессмысленным взглядом, а затем затянула свою обычную песню:
Зачем я поверила нежным словам И с белым бродила по темным лесам?
Внезапно оборвав песню, она, казалось, снова пришла в себя и попыталась дать разумный ответ на мой вопрос:
— О ком, молодой мико? О нем… о красавце… о злом! Это злой дух! Смотри, он идет… Видишь его отражение в воде? Скорей полезай наверх, спрячься в листве, так же как вчера, и жди, пока Ева вернется. Слушай так, чтобы все услышать, и смотри так, чтобы все увидеть. Но заклинаю тебя собственной жизнью: не шелохнись, пока я не дам тебе знака. Вверх, вверх, живо!
Подтолкнув меня к дубу, сумасшедшая, как и в прошлую ночь, скользнула в тень деревьев и исчезла. Не теряя времени, я взобрался на дуб и стал молча ждать.
Тень стала короче, но мне удалось рассмотреть, что это был мужчина. Затем тень исчезла. Еще секунда — и над водой показалась вторая тень. Она двигалась по холму, как бы следуя за первой, хотя, по-видимому, эти люди пришли не вместе. Я разглядел и вторую тень. Это была молодая стройная женщина с непринужденной походкой, со свободными движениями. Неужели это Хадж-Ела? Может быть, она прошла через заросли пальм и теперь возвращалась, следуя за мужчиной?
Так мне показалось сначала, но скоро я убедился в своей ошибке.
Мужчина подошел к дереву, и лунный свет озарил его черты. Я узнал адъютанта. Он остановился, вынул часы, поднял циферблат к свету и посмотрел, который час. Но я уже не обращал на него виимаимя — под серебряными лучами луны появилось другое лицо, обманчивое и ослепительное, как сама луна. Это было лицо, которое казалось мне самым красивым на свете, — лицо Маюми!
Глава XLIV. ВСЕ СТАЛО ЯСНО
Так вот про какие тени говорила Хадж-Ева! Это были черные тени, лежавшие на моем сердце!
Безумная королева микосоков, чем я заслужил эту пытку? И ты тоже стала моим врагом! И вряд ли для самого смертельного врага ты могла изобрести более страшные муки!
Маюми стояла лицом к лицу со своим возлюбленным, обольщенная — со своим обольстителем. Я не сомневался в том, что это они. Лунный свет озарял обоих, но это был уже не мягкий серебристый свет, а пылающий, наглый и алый. Может быть, мне это только показалось? Может быть, это фантазия, порожденная моим воспаленным мозгом? Я был уверен, что это свидание заранее условлено. Да и как можно было думать иначе? Ни он, ни она не высказали ни малейшего изумления. Они встретились так, как будто сговорились об этом, как будто и прежде часто встречались.
Очевидно, они ожидали друг друга. В их встрече не было ничего необычного.
Я переживал ужасные минуты. Если собрать воедино все страдания, какие могут выпасть на долю человека за целую жизнь, и испытать их за одно мгновение — это было бы менее тяжко. Кровь как будто сжигала мое сердце. Я испытывал такую страшную боль, что едва удерживался, чтобы не застонать. Но, сделав усилие, непомерное усилие, я овладел собой и, ухвативщись за ветви, застыл на своем месте, полный решимости узнать все до конца. Это была счастливая мысль: если бы я теперь дал волю своим нервам и безрассудно попытался мстить, то, вероятно, дело кончилось бы для меня очень печально.
Терпение оказалось моим ангелом-хранителем, и развязка получилась совершенно иная. Я замер на своей ветке и затаил дыхание. Что они скажут? Что сделают?
Я чувствовал себя так, как будто надо мной был занесен меч. Хотя если вдуматься, то это сравнение и верное и неверное
— меч уже опустился, сильнее он не мог меня поразить. И душа моя и тело как-будто застыли, отныне я был нечувствителен к любой боли.
Итак, я сидел неподвижно, затаив дыхание. Что они скажут? Что сделают?
Свет луны падал на Маюми, озаряя ее с головы до ног. Как она выросла! Теперь это была уже вполне сложившаяся женщина, и ее красота не отставала от ее развития. Она была еще красивее, чем раньше. Демон ревности! Неужели ты недоволен тем, что уже натворил? Разве я мало страдал? Почему ты представил мне ее теперь в таком восхитительном обличии? О, если бы она была уродливой, страшной ведьмой, это доставило бы мне наслаждение, исцелило бы мою израненную дущу!
