Милослав Стингл - Поклоняющиеся звездам
Сьеса де Леон, вероятно, имел в виду погребальные башни на полуострове Сильюстани, когда писал в своем сочинении: «В земле колья, как мне кажется, наибольшего внимания заслуживают те постройки и места, где (аймара) хоронили своих мертвых».
Испанский хронист описал и сам погребальный обряд. Если умерший был знатным лицом, то его в последний путь сопровождало множество местных жителей. Сжигали десять или двадцать лам — в зависимости от сана покойного, затем умерщвляли женщин, детей и слуг, которые должны были служить усопшему в загробной жизни. Некоторых (из окружения повелителя) заживо замуровывали в чульпах. Сьеса де Леон верно подметил, что погребальные башни играли тогда в жизни — точнее, в период смерти — жителей государства Колья исключительную роль. Именно «Большая башня ящерицы» позволила современным исследователям сделать неожиданное открытие: в 1971 году в непосредственной близости от нее был найден богатый клад — более 500 прекрасно обработанных предметов. Все эти предметы — отчеканенные нагрудные плашки в форме человеческого лица, колокольчики, жертвенные чаши и ожерелья — были сделаны из чистого золота.
Самое удивительное в истории с сильюстанской находкой заключалось в том, что «Большая башня ящерицы» была известна еще со времен конкисты. В последние годы здесь побывало немало туристов, которых привлекало особое очарование этого уголка Анд. И все эти чужестранцы в стране индейцев аймара буквально ступали по сильюстанскому кладу, который лежал менее чем в метре от поверхности земли. Время, к чему-то беспощадное, к чему-то милостивое, словно желая проявить особую благосклонность к чудесному месту у озера, сохранило на полуострове Сильюстани не только индейский золотой клад и 12-метровую погребальную башню, но и столь соответствующий духу этого края почитателей звезд памятник культа небесных светил. Археологи называют его просто «Солнечный круг».
Сильюстанский «Солнечный круг» — это терраса (очевидно, искусственная) на северо-восточной части полуострова, на которой из обработанных каменных плит разной высоты выложен круг. В восточном направлении в нем оставлен проем, через который по трем ступеням можно войти в странное святилище.
Некоторые ученые полагают, что «Солнечный круг» на полуострове Сильюстани служил местом поклонения главному небесному светилу. Другие же связывают его с культом мертвых. В центре окружности сохранились два высоких каменных столба. К ним, по всей видимости, привязывали лам, приносимых в жертву во время погребальных обрядов. Это подтверждает и желобок внутри окружности, по которому, вероятно, стекала кровь убитых животных, дабы символически утолить жажду мертвых. Ибо, по древнеперуанским преданиям, «мертвые пьют кровь».
Кровь жертвенных животных, если она и лилась когда-нибудь по желобкам сильюстанского святилища, давно высохла. Мертвы и здешние «башни мертвых». Только солнце — позже самое могущественное из божеств доколумбовых перуанцев — до сих пор сегодня восходит над каменным кругом, некогда явно в его честь воздвигнутом в удивительном месте, в древнем Колья, где и сегодня живут сотни тысяч аймара, сохранивших верность этому краю, этой земле, на которой их предки создали свое государство.
БАРОН МЮНХГАУЗЕН В АНДАХ
Доинкским аймара мы можем, без сомнения, приписать строительство большинства чульп на Альтиплано. Однако мы не можем столь же безоговорочно приписать им строительство величайшей археологической загадки — великолепного Тиауанако. Точно так же, как не можем с уверенностью сказать, что город построили Люди «черной крови» — уру или индейцы кечуа. А поскольку кроме трех этих народностей высокогорного Перу мы не нашли иных претендентов на титул основателей Тиауанако (если исключить праотца Адама, бородатых викингов и космонавтов-инопланетян), нам придется обратиться к таким источникам информации о древнеперуанских индейцах, которые по разным причинам вызывают недоверие. Сохранилось, собственно, только одно такое сообщение, которое может иметь отношение к Тиауанако и тиауанакскому государству. Записал его вскоре после конкисты человек, заслуживший своими рассказами о доинкском Перу нелестное прозвище «перуанского барона Мюнхгаузена». И удивляться тут не приходится. Ведь то, о чем рассказывал Фернандо Монтесинос, существенно отличалось от остальных сообщений колониальных хроник. Монтесинос действительно долгое время жил в Перу. Иезуит и одновременно доктор канонического права, он появился здесь в 1628 году как один из членов свиты вице-короля Чинкона. В Перу он провел более пятнадцати лет и объездил всю страну вдоль и поперек. Хотя Монтесинос был священником, он занимался всем, чем угодно, даже добычей руды. Вернувшись в Испанию, он написал свои «Memorias Aniguas Historiales del Регй»(«Древние исторические мемориалы Перу»).
Рассказ «перуанского барона Мюнхгаузена» двести лет пролежал в рукописи. В 1882 году «Мемориалы» впервые издал испанский историк Маркос Хименес де ла Эспада. Сорок лет спустя их перевел на английский язык Филип Эйнсворт Минз, в ту пору самый крупный знаток древнего Перу. Именно он всерьез задумался над хроникой Монтесиноса и попытался отделить в книге «перуанского Мюнхгаузена» немногие зернышки пшеницы от многочисленных плевел. А эти зернышки были не лишены интереса. Эйнсворт Минз установил источник сообщения Монтесиноса: многое из того, о чем рассказывается в «Мемориалах», одержимый манией сочинительства иезуит заимствовал из книги Блас Валеры, другого члена «Общества Иисуса»[30], автора несравнимо более достоверного, чем Монтесинос. Блас Валера родился в Перу, его отец был соратником и другом завоевателя Писарро, а мать происходила из непосредственного окружения Инки. Интеллигентный мальчик, сын столь видных родителей вскоре был принят в орден иезуитов. Впоследствии он проповедовал новую веру как в бывшей столице инков Куско, так и на территории, прилегающей к озеру Титикака и населенной индейцами аймара.
Занимаясь в течение многих лет миссионерской деятельностью, Валера усердно записывал все, о чем ему рассказывали индейцы. Эти заметки составили три объемистые рукописи. Одна из них, попав в руки «перуанского барона Мюнхгаузена», заинтересовала его. И недаром. Ведь Валера, сын женщины, жившей при дворе Инки, первым среди хронистов Перу записал сообщения о тех, кто правил его страной до инков, о разветвленной династии «амауту» (позднее это слово означало «ученый»).
