Джеймс Купер - Пионеры, или У истоков Саскуиханны
— Ну-ка, мисс Добродетель, бросьте якорь в этом кресле! Снаружи трещит мороз, а мне и дела нет. Шторм или штиль — для Бена все одно. Негры устроились в трюме и развели там такой огонь, что быка целиком зажарить можно. Термометр показывает сейчас тринадцать градусов, но на кленовые дрова можно положиться — не успеем мы еще пропустить по стаканчику, как температура полезет вверх градусов на десять, и когда сквайр вернется домой из теплого трактира Бетти Холлистер, ему будет жарко, словно бы матросу, который намазал мачту скверным дегтем. Ну-ка, садитесь, сударыня, на это кресло да скажите мне, как вам понравилась хозяйская дочка.
— Ну, по-моему, мистер Пенгиллен…
— Помпа, Помпа, — перебил ее Бенджамен. — Сегодня сочельник, мисс Добродетель, так и зовите меня просто Помпой. Эдак будет покороче, а я к тому же собираюсь выкачать вот этот графинчик досуха. Ну, так, значит, я Помпа и есть.
— Ах, батюшки мои! — воскликнула Добродетель со смехом, от которого, казалось, развинтились все ее суставы. — Ну и шутник же вы, Бенджамен, когда на вас стих найдет! А отвечу я вам, что теперь в этом доме все будет по-другому.
— По-другому! — воскликнул дворецкий, поглядывая на графин, который пустел с удивительной быстротой. — Ну и пусть, мисс Добродетель, ну и пусть раз ключи от провиантского склада остаются в моем кармане.
— Что верно, то верно, — подхватила экономка. — В доме хорошей еды и питья на всех хватит… подсыпьте-ка мне сахару в стакан, Бенджамен… потому как сквайр Джонс разве только птичьего молока раздобыть не сумеет. Но ведь новые господа — новые законы.
— Жизнь переменчива, как ветер в море, — нравоучительно заметил Бенджамен, — а переменчивей ветра вы ничего не найдете, мисс Добродетель. Вот разве только доберешься до мест, где дуют пассаты, а уж тогда-то хоть целый месяц иди себе без забот на всех парусах с юнгой у штурвала.
— Мне ли не знать, как жизнь переменчива! — ответила Добродетель, подделываясь под настроение своего собеседника. — И в этом доме будут большие перемены, помяните мое слово! Вот уж и мной собрались командовать, да и над вами скоро посадят какого-нибудь молодца. А вам-то это будет и вовсе не легко, раз вы столько времени жили по своей воле.
— Повышения даются тем, кто служит дольше, — сказал дворецкий, — и, коли они подыщут на мою койку другого или возьмут в кают-компанию нового стюарда, я подам в отставку, прежде чем вы сумеете поднять шлюпку на тали. Хоть сквайр Дик обходительный джентльмен и капитан и плавать с ним одно удовольствие, все же я ему скажу по-простому, по-нашему, по-морскому, что коли он задумал поставить надо мной новобранца, то я ухожу в отставку. Я начал на баке, мисс Петтибон, и честно дослужился до юта. Я шесть месяцев плавал на гернсейском люгере, выбирал фалы и свертывал канат в бухту. Потом я сделал несколько рейсов на шхуне, которая занималась тем же промыслом. А что это значит? Плавай всегда по ночам вслепую. И учиться там нечему, разве что как водить корабль по звездам. Ну, тут, видите ли, научился я, как смолить стеньгу и как убирать топсель, а потом стал прислуживать в капитанской каюте — готовил шкиперу грог. Вот там-то я и приобрел мое уменье в этом деле и, как вы сами знаете, изучил его до тонкостей. Ну, пью за наше доброе знакомство.
Добродетель наклонила голову в знак признательности за такой любезный тост и отпила из своего стакана — она всегда была не прочь отведать горячительного напитка при условии, что его хорошенько подсластят. После того как достойная пара обменялась этими любезностями, разговор возобновился.
— Вы, наверное, немало в жизни повидали, Бенджамен. Недаром в писании говорится: "Те, кто пускается в море на кораблях, видят труды господни".
— Так-то оно так, да только и на бригах и на шхунах тоже48 иной раз доводится увидеть и труды дьявола. На море, мисс Добродетель, человек может набраться всяких знаний, потому как видит он всякие народы и очертания всяких стран. Вот, скажем, я. Хоть по сравнению с иными моряками я человек неученый, а ведь на побережье Атлантического океана не найдется ни мысочка, ни островка от мыса Аг до самого что ни на есть Финистера, про который я не знал бы, как называется и чем славен… Лейте, лейте больше рому в воду. Вот вам сахар. Выйти вам замуж за сластоежку, мисс Петтибон, помяните мое слово!.. Так, значит, как я уже говорил, все это побережье мне знакомо не хуже, чем дорога отсюда до "Храброго драгуна", и одно скажу: Бискайский залив — настоящий чертов котел. Эх, видели бы вы, какие там ветры дуют! Иной раз двое у одного на голове волосы не могут удержать. Да, плавать по этому заливу — словно как по здешним дорогам ездить: то вверх на холм, то вниз с холма.
— Скажите на милость! — воскликнула Добродетель. — Да неужто волны там бывают такие высокие, как горы, Бенджамен?
— А вот послушайте… Но сперва хлебнем-ка грогу. М-да!.. У вас в стране ром что надо! Ну, да когда до Вест-Индии рукой подать, оно и понятно. Эх, черт побери! Если бы Гернси лежал поближе к Ямайке, ром стоил бы гроши. А что до волн, то в Бискайском заливе они высоко поднимаются, да ровно бегут, и только если ветер дует с юго-запада, тогда они так сшибаются, что любо-дорого. Ну, а коли хотите посмотреть настоящие валы, то в заливе вам делать нечего, а лучше прогуляйтесь-ка при западном ветре у Азорских островов, да так, чтобы земля оставалась под ветром, а нос был бы повернут к югу, да возьмите рифы на формарселе, а то на фоке, да поставьте форстаксель и крюйсстаксель, да берите как можно круче к ветру, если только кораблик выдержит, да пройдите так две вахты, — вот тогда вы увидите горы. Я как-то побывал там на фрегате "Боадицея": то все небо меньше грота, а то под днищем разверзается яма, куда весь английский флот влезет.
— Да как же это вы не боялись, Бенджамен, и как же это вы спаслись?
— Боялся? Кто же это боится соленой водички над головой? А спаслись вот как. Когда мы порядком этого хлебнули да помыли хорошенько наши палубы, то свистали всех наверх — свободная вахта спала у себя на койках, словно на ваших пуховиках, — и выждали затишья. Повернули по ветру, убрали фок, да и пошли фордевинд. Вот посудите, мисс Петтибон, как летел наш фрегат: скажу, не совру, что он прыгал с одной волны на другую, словно здешние белки с дерева на дерево.
— Да как же это? Совсем без воды, прямо по воздуху? — воскликнула Добродетель, изумленно всплескивая костлявыми руками.
— Ну, это не так-то просто — выбраться из воды. Брызги летели до того густо, что уж не разобрать было, где здесь море, а где тучи. Ну, так мы и шли фордевинд целых две склянки. Капитан сам стоял на мостике, у штурвала было четыре рулевых, а штурман с шестью матросами поворачивал румпель на батарейной палубе. Ну, зато как наш красавец слушался руля! Эх, да что говорить, сударыня, — по всей Англии не найти было дворца лучше этого фрегата. Будь я королем, я бы приказал поставить его на якорь у Лондонского моста и поселился бы в нем. А все почему? А все потому, что уж кто-кто, а его величество может позволить себе жить в удобном помещении.
