Аркадий Фидлер - Остров Робинзона
— Можно выжечь дерево, господин, — подсказал идею Арнак.
— Выжечь можно, но это тоже потребует многих месяцев. Я думаю, надо еще раз попробовать на плоту. Как ты считаешь?
— Сильное течение…
— Плот построим попрочнее и с хорошим рулем, а кроме того, выстругаем три прочных весла. Поставим парус и пустимся в путь, когда ветер будет с севера в сторону земли. Я думаю, преодолеем течение.
— Парус? — переспросил индеец.
— Да, простой небольшой парус. У нас нет для этого парусины, но зато вокруг щедрая природа. Сплетем из тонких лиан плотную циновку, легкую и прочную, как полотно. Покроем ее широкими листьями, и получится парус — лучше не надо…
Я был исполнен уверенности в успехе, и вера эта передалась Арнаку. Переплыть втроем пролив с тремя веслами и под парусом представлялось нам теперь предприятием вполне осуществимым. Я не сомневался, что в самом скором времени нам удастся выбраться с острова. К строительству плота мы решили приступить сразу же после сбора кукурузы.
На южную оконечность острова мы добрались довольно быстро: до полудня оставалось еще немало времени. День, довольно пасмурный и не слишком жаркий, давал возможность идти сравнительно быстро, и, воспользовавшись этим, мы направились берегом дальше, на западную оконечность острова, которую я до сих пор совсем не знал. Подтвердились рассказы юношей: по пути мы встретили много следов черепах, выходивших по ночам из моря на сушу. Настоящее черепашье царство разместилось на выступающей в море песчаной косе. Здесь на каждом шагу встречались панцири черепах, нашедших на суше свою гибель.
— Сколько панцирей, — заметил я. — Много дохнет черепах…
— Это его работа! — пояснил Арнак. — Он любит есть черепах.
— Ягуар?
— Да, господин.
— Значит, правда, что ягуар переплывает пролив, как ты однажды рассказывал?
— Конечно, правда.
— Несмотря на течение?
— Он сильнее течения.
Мы обшарили прибрежные заросли, начинавшиеся сразу же за песчаными дюнами, и довольно быстро отыскали черепаху. Средней величины, она весила фунтов около пятидесяти. Мы перевернули ее на спину, прирезали, затем извлекли из панциря мясо и, завернув его В листья, уложили в две корзины, которые были у нас за плечами.
Пора было возвращаться, и тут вдруг Арнак, ходивший неподалеку, издал предостерегающий окрик. Я схватил лук и бросился к нему.
— Он! — прошептал индеец, указывая на землю.
На песке и на траве отчетливо вырисовывались отпечатавшиеся следы ягуара. Присмотревшись к ним внимательнее, я понял предостережение Арнака: следы были свежими. Хищник рыскал здесь не раньше сегодняшнего утра.
Не двигаясь с места, мы внимательно вглядывались в окружающие нас заросли.
— Уйдем отсюда, господин! — прошептал Арнак.
На его посеревшем лице отражалось сильное беспокойство.
До берега моря было недалеко. Два десятка прыжков сквозь колючие заросли — и мы выбрались из чащи на более безопасное место.
Держась ближе к воде, мы пустились в обратный путь.
— Может, он спал недалеко от нас, — оправдывался Арнак, обретя снова свой прежний здоровый бронзовый цвет лица.
— Очень может быть, — согласился я. — Веселенькое было бы дело, разбуди мы его ненароком!
Я взглянул на наши копья, луки и стрелы, которые хотя и были изготовлены из самых прочных сортов дерева, однако представляли собой слишком слабое оружие против такого мощного хищника, как ягуар.
После нескольких часов пути мы подошли к знакомым местам в окрестностях нашей пещеры. Проходя неподалеку от могилы капитана, я отклонился в сторону от дороги, чтобы взглянуть на это место. Арнак молча следовал за мной. Могилы я не нашел. Дожди сровняли холм, смыв все следы.
— Где-то здесь я его похоронил, — проговорил я, обращаясь к индейцу и краем глаза следя за выражением его лица.
Он знал, о ком я говорю, но не выказал ни беспокойства, ни замешательства.
— Долго пришлось с ним драться? — неожиданно спросил я.
— Нет, господин, — отвечал Арнак, глядя мне прямо в глаза.
И здесь меня впервые поразило его необыкновенное прямодушие.
— Когда вы на него напали? — продолжал я допытываться. — Сразу, как он вышел из воды?
— Нет.
— Расскажи, как это было.
Рассказ его был простым и потрясающим.
Волны смыли Арнака с тонущего судна. Из последних сил держась на поверхности, невзирая на шторм, он доплыл до острова и упал на песок. Спустя какое-то время он увидел человека. Это был Вагура, которого волны тоже выбросили неподалеку на берег. Вдвоем они побрели дальше. У опушки леса услышали голос, взывавший о помощи. Подойдя ближе, они буквально наткнулись на капитана, лежавшего на земле. Он был в сознании, но двигался с трудом, кажется, вывихнул ногу. Узнав их он приподнялся на локтях и выхватил пистолет. Видя что они собираются бежать, он грозным голосом, каким имел обыкновение орать на них на корабле, приказал:
— Арнак, ко мне, скотина!
Они убежали. Однако, оправившись от первого испуга, решили, что должны убить его. Тогда они не знали еще, что находятся на острове и что убийство капитана является для них неизбежной необходимостью. В лесу они быстро вооружились двумя дубинами и вернулись к капитану, он выполз из зарослей, опасаясь, очевидно, внезапного нападения, и лежал теперь на прибрежном песке у самой воды.
Недолго думая, они бросились к нему. Он встал. В левой руке У него был пистолет, в правой — толстая палка. Прицелившись в Арнака, он спустил курок, но выстрела не последовало — порох, вероятно, отсырел. Тогда он занес для удара палку, но Арнак оказался проворнее и страшным ударом дубины по голове свалил капитана на землю.
Увидев, что он мертв, они убежали на южную часть острова, опасаясь других пиратов, которые, могло статься, тоже спаслись.
Арнак закончил свой рассказ. Он устремил на меня внимательный взгляд и, как видно, отнюдь не чувствовал себя в чем-либо виноватым. Минуту спустя он спросил меня голосом, в котором звучала гордая, чуть ли не вызывающая нота:
— Ты удивлен, что мы его убили?
Поставленный в тупик такой исполненной чувства собственного достоинства позицией этого двадцатилетнего индейца, я окинул мысленным взором все связанные с ним события. Этот юный индеец развеивал в прах мои былые представления о краснокожих, представления предвзятые, поверхностные и, стыдно признаться, совершенно ошибочные! А я-то, глупец, собирался превратить его в подобие Пятницы, в этакого безответного херувима в образе дикаря, счастье всей жизни для которого — служить своему белому господину в качестве верного раба.
Поскольку я продолжал молчать, а он ждал, Арнак задал новый вопрос:
