Эмилио Сальгари - Охотница за скальпами
— Зачем такие черные мысли, джентльмены? Зачем вы забегаете вперед? Вас ведь еще не судили?
— Будет вам! Знаем мы, чем кончаются эти суды. Комедия, и больше ничего. И чем скорее кончится вна, тем лучше.
— Мне было бы очень приятно насладиться нашей поучительной беседой, джентльмены, но, к сожалению, человек — раб своего долга и я должен покинуть вас. Примите выражение моего искреннего сожаления.
С этими словами бандит раскланялся и вышел, сопровождаемый двумя индейцами, не обращая внимания на ругательства, которые посылали ему вслед Гарри и Джордж.
— Перестаньте, ребята! — успокоил их шериф. — У этого человека такая толстая шкура, что словами его не проймешь… Подумаем лучше о том, как мы будем есть? Ведь руки у нас связаны, а ногами ничего не сделаешь.
Словно услышав его слова, в вигвам вошли четверо вооруженных индейцев, которые сначала связали пленникам ноги, а потом освободили им руки. После этого краснокожие удалились, дав бледнолицым возможность расправиться с завтраком.
— Нет, какова любезность? — засмеялся Бэд Тернер, с аппетитом принимаясь за еду. — Ей-богу, не будь этого маленького недоразумения, а правильнее сказать
— этой чисто женской капризной настойчивости в желании пополнить свою коллекцию скальпов нашими шевелюрами, Миннегагу можно было бы признать образцовой хозяйкой. Ее любезность превышает все, что я мог ожидать. Начинаю подозревать, что тут дело не обошлось без поэтического чувства: если индейская мисс приложила массу усилий, чтобы заполучить нас в свои ручки, то это вызвано не чем иным, как романтическими наклонностями молодой особы. Бьюсь об заклад, она влюбилась в кого-то из нас. Но в кого? Ты, Джон, слишком стар, годишься ей в дедушки, а вы, ребята, к сожалению, умеете только ругаться и не обладаете хорошими манерами. При всей моей скромности вынужден предположить, что именно моя эффектная наружность произвела такое грандиозное впечатление на краснокожую красотку…
Трапперы, забыв о своем незавидном положении, дружно расхохотались,
— За чем дело стало, шериф? — толкнул его в бок индейский агент. — Делайте предложение, женитесь! Мы будем шаферами. Миннегага устроит пир на весь мир и угостит нас на славу.
— Ладно! Надо подумать сначала! А чтобы хорошо подумать, надо наполнить свои желудки тем, что имеется в нашем распоряжении. За дело же, джентльмены!
Пленники дружно налегли на принесенное в вигвам угощение. Нескольких глотков виски хватило для того, чтобы заставить несчастных почти совершенно забыть об ожидавшей их участи. Трапперы отдали должное угощению и, покончив с ним, начали непринужденно разговаривать. Примерно через полчаса в вигвам вошел Красное Облако, сопровождаемый шестью вооруженными воинами.
— Совет уже собрался и ожидает вас, бледнолицые! — сказал он. — Смело предстаньте перед лицом ваших судей!
— Ух ты, старый шут! — выругался Гарри, поднимаясь на ноги.
Четверо пленников вышли под конвоем индейцев. Бэд Тернер прихватил бутылку, в которой оставалось еще порядочное количество виски.
— Если нам придется слишком много болтать, — сказал он, — у нас найдется чем промочить горло.
ПЕЩЕРА МЕРТВЕЦОВ
Великий совет избрал для заседания типи самой Минне-гаги. Суд состоял из председателя, роль которого играл Красное Облако, его помощника Сэнди Гука и четырех избранных краснокожих воинов, носивших забавные имена: тут были Тяжелые Мокасины, Белая Птица, Горбатый Бизон и Проворные Ноги.
Миннегага, являвшаяся представительницей обвинения, не входила в состав суда.
При появлении пленников импровизированные судьи поднялись и приветствовали их неопределенным возгласом, звучавшим довольно зловеще. После этого приветствия судьи и обвиняемые расположились друг против друга на бизоньей шкуре. Вход в вигвам был занавешен, а по кругу разместились две дюжины вооруженных карабинами воинов.
Суд приступил к разбору дела.
Красное Облако набил табаком свою трубку, взял прямо пальцами уголек из горевшего посредине костра, наполнявшего типи едким дымом, зажег трубку, сделал две или три затяжки, потом передал соседу, то есть Сэнди Гуку. Тот в свою очередь, затянувшись несколько раз, передал трубку Горбатому Бизону. От Горбатого Бизона трубка перешла к Белой Птице и так далее.
Пленники ожидали, что придет и их очередь, но они не удостоились такой чести, и даже Миннегага не получила трубки. Когда ритуал закончился, Красное Облако обратился к своей дочери:
— Обвиняй!
Миннегага поднялась со своего места, одним движением сбросила с себя великолепный плащ, величественно выпрямилась, поразительно напоминая собой покойную мать, и, показывая рукой на Джона, индейского агента, заговорила:
— Перед вами, наиболее храбрыми и знаменитыми воинами нашего племени, я обвиняю этого человека в том, что он скальпировал мою мать! Он убил великого сахэма сиу!
Потом, повернувшись к трапперам Гарри и Джорджу, она продолжала:
— Я обвиняю перед вами, о воины, этих двух бледнолицых в том, что они расстреляли моего сводного брата, великого воина Птицу Ночи, в Ущелье Смерти. Я жду, что вы отомстите за погибших.
— Хорошо! — произнес Красное Облако, который тем временем получил обратно свою трубку и целиком погрузился в ее раскуривание. — Хорошо! Ты сказала! Теперь будет говорить бледнолицый с седыми волосами. Послушаем!
Джон, к которому были обращены эти слова, неуверенно махнул рукой, словно отказываясь говорить. Но потом сказал:
— Правда, я скальпировал мать Миннегага, но только потому, что я должен был отомстить ей: вначале Ялла скальпировала моего командира, а своего бывшего мужа полковника Деванделля. Я ничего не сделал против обычаев, царящих в прериях. Но зачем об этом рассказывать так долго? Моя участь решена! Я это знаю и только одно могу сказать: перестаньте разыгрывать комедию! Вам нужен мой скальп. Вы решили убить меня. К сожалению, я беззащитен и не могу сопротивляться. Вы можете убить меня, но помните, что настанет час и вы за мой скальп заплатите своими, потому что мстители уже близко!
— Длинные Ножи с востока еще далеки, — промолвил равнодушно Красное Облако, — если белый человек надеется на их помощь, то он жестоко ошибается. Сидящий Бык позаботится о том, чтобы разогнать их или уничтожить в дебрях Ларами. Пусть говорят теперь другие обвиняемые.
— Что говорить-то! — отозвался Гарри. — Ну да, я принимал участие в расстреле этого самого, как его, — Птицы Ночи. Смешно было бы отказываться. Я был не один. Там было много других солдат. Командир отдал приказ расстрелять пленника! Разве воин может отказаться, если ему приказывает вождь? Я только исполнил мой долг. Вот и все!
