Мэдлин Бейкер - Тропою духов
Она допоздна засиживалась за компьютером и в течение трех дней написала сто двадцать страниц текста. Роман получался на редкость удачным. Во всем, что теперь выходило из-под пальцев Мэгги, ощущалась глубина переживаний, понимание отношений мужчины и женщины, все те полутона, что прежде ускользали от писательницы. Этим Мэгги была обязана Черному Ястребу, тем чувствам и ощущениям, что он вызывал в ней.
На четвертый день, вечером, Мэгги сидела за компьютером, хмуро глядя на пустой голубой экран, когда в комнату вошел Ястреб,
— Вероника просила узнать, не хочешь ли ты пирога и стакан молока. Она уходит.
— Что? О, не сейчас. Поблагодари ее. Ястреб пересек комнату и остановился у кресла. Он жестом указал на пустой экран компьютера:
— Что-то не ладится?
— Да. Я пытаюсь описать сцену, происходящую в лагере Лакоты. Мне бы хотелось, чтобы мой герой исполнил танец со скальпом, но я никогда в жизни не видела ничего подобного. Только в кино. Но вряд ли то, что я видела в фильмах, достоверно, — Мэгги задумчиво взглянула на Ястреба. — Может быть, ты бы мог… Не сможешь ли ты?..
— Исполнить танец для тебя?
— Да. Ты не возражаешь? Ястреб пожал плечами.
— Ты можешь сделать это здесь? Сейчас?
— Лучше на просторе.
Через пару минут Мэгги и Вероника последовали за Ястребом.
— Обычно танец со скальпом исполняется в центре лагеря, — пояснил Ястреб, — так празднуют военные победы. За воинами бегут матери, сестры, неся на шестах военные трофеи. Лица победителей раскрашены черным цветом. Это — символ одержанной победы.
Ястреб бросил на Мэгги долгий взгляд и начал танец. Он плясал то медленно, то вдруг ускорял темп, как бы подчиняясь одному ему слышимому ритму.
Мэгги решила, что ей в жизни не приходилось видеть ничего более возбуждающего и волнующего, чем этот молодой индеец, пляшущий в свете вечернего солнца. Он танцевал на редкость грациозно. Руки и ноги двигались плавно, мускулы переливались под гладкой бронзовой кожей, а густые длинные черные волосы рассыпались по плечам.
Она смотрела на него с нескрываемым восхищением, не в силах оторвать завороженного взгляда от развернутых плеч, от широкой спины, что так плавно сужалась к бедрам. Кровь ее шумела в висках, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Что за дивное зрелище этот юный дикарь, как он необуздан и прекрасен!
Она посмотрела на Веронику и покраснела, заметив изучающий взгляд, устремленный на нее пожилой индианкой.
— Вот это зрелище, не так ли? — прошептала Вероника. Мэгги кивнула:
— Держу пари, все молодые индианки желали заарканить его.
— И иные постарше тоже, — усмехнувшись, заметила Вероника.
Когда он закончил, Мэгги зааплодировала.
— Это было чудесно, — улыбаясь, сказала она, — просто великолепно.
Вскоре, однако, улыбка сошла с лица Мэгги: она осознала, наконец, значение танца.
— Да, замечательно, — согласилась Вероника, подумав при этом, что напряжение в отношениях Мэгги и Ястреба достигло апогея, тучи сгустились, как перед грозою.
— Ну, — тактично нашлась она, — если вам обоим больше ничего не нужно, я, с вашего разрешения, иду домой.
— Доброй ночи. Вероника. Привет Эду и мальчикам.
— Непременно, — кивнула Вероника, обернувшись через плечо, — увидимся завтра.
Как только Вероника ушла, между ними повисло неловкое молчание.
— Хочешь кофе?
— Да.
Он последовал за нею в дом, сел за стол напротив Мэгги. Кофейник не мешал их взглядам встретиться. Впервые за всю неделю они остались наедине.
— Если я попрошу тебя, ты расскажешь мне кое о чем?
— Да.
— Ты когда-нибудь… — она прикусила язык, спрашивая себя, действительно ли она хочет получить ответ на вопрос, вдруг сорвавшийся с ее языка:
— А ты сам когда-нибудь снимал скальп?
— Я же воин.
Это был тот ответ, который она и предполагала услышать.
— Очень много? — спросила она, поражаясь своему нездоровому любопытству.
— А много — это сколько? Десять, пятнадцать, а, может быть, сто?
— Сто?! — она почти задохнулась от ужаса и тут же мгновенно поняла, что он лишь дразнит ее.
— Разве это имеет значение, Мэг-ги?
— Не знаю, — она опустила глаза, уставившись в чашку с кофе. Он убивал людей, белых людей. Убивал, а потом снимал скальп. Она подумала об этом на удивление спокойно. Одно дело — писать о таких жестокостях, знать, что все эти ужасы творились обеими сторонами, и совсем другое — сидеть лицом к лицу с человеком, действительно совершавшим все это.
Ястреб стиснул зубы, увидев выражение ее лица. Мэгги находила ритуальный танец волнующим, полным экзотики и экспрессии, но ей была отвратительна мысль о том, что он собственноручно снимал скальпы. Неужели он упал в ее глазах, и теперь она смотрит на него, как на дикаря?
Он стоял, напряженно сжав руки.
— Мне уйти?
— Нет, — быстро сказала она.
— Но тебе отвратительно это.
— Да, немного. Я знаю, что так было везде. Я даже понимаю, почему это происходило. Но мне никогда не приходило в голову, что я лицом к лицу встречусь с очевидцем всего этого и даже непосредственным участником, — она склонила голову. — Ты действительно снял сотню скальпов?
Он покачал головой, улыбнулся, и Мэгги почувствовала, как по телу ее разлилось тепло. Улыбка медленно сползла с лица Ястреба. Черные, как ночь, глаза, казалось, жгли ее, опаляли кожу, воспламеняли кровь. Напряжение между ними росло. Казалось, лишь разряд молнии поможет разрядить обстановку.
Мэгги открыла было рот, чтобы заговорить, но слова не шли с языка. Она могла только смотреть на него. Ее смятение, все ее чувства ясно читались в глазах, угадывались в учащенном дыхании. Мэгги сложила руки на коленях. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься к нему в порыве страсти. Как горячо она желала, чтобы хотя бы этой ночью он поступился своими правилами чтобы сделать ее счастливой.
Он шагнул к ней — и сердце Мэгги возликовало…
И тогда зазвонил телефон. Они несколько секунд стояли друг против друга, не двигаясь. Мэгги в душе проклинала это изобретение человечества, но телефон продолжал звонить. Наконец, Ястреб снял трубку, послушав минуту, передал ее Мэгги и тут же вышел из комнаты. Она посмотрела ему вслед, потом поднесла трубку к уху. Это была Вероника. С ее мужем произошел несчастный случай на работе. Теперь он находился в госпитале и был в тяжелом состоянии. Мэгги несколько минут слушала Веронику, затем постаралась развеять ее страх за жизнь мужа. Хотела бы она найти слова, чтобы успокоить женщину, но очень трудно подыскать подходящие в такой ситуации. В довершение всего Вероника стала беспокоиться о Мэгги: как же она останется без нее, Вероники?
