Вэши Куоннезина - Рассказы опустевшей хижины
Джелли Ролль своим спокойным жизнеутверждающим поведением подчинила себе бобрят, и они всецело полагались на нее. Куда бы она ни пошла, они следовали за ней. Если я ходил по комнате, она всегда шла по моим пятам, а за ней тянулся хвост ее свиты, — цепочка неуклюжих гномиков, переваливающихся и припрыгивающих на своих коротких ножках, без конца что-то лепечущих. Бывало, утомившись, один из бобрят залезал на хвост матери, который скользил позади нее, как на салазки. Выпрямившись, стоя на задних лапах, бобренок цеплялся передними за шерсть бобрихи, а она с нескрываемым удовольствием катала его, в то время как менее предприимчивые малыши плелись сзади или толкались сбоку. В конце концов они все поняли удобство этого вида транспорта и иногда залезали на удивительную тележку-волокушу по два, по три сразу. Если не хватало места для всех больших перепончатых ног сразу, то пассажиры стояли на одной ноге, а другой отбивали такт по полу по пути своего следования. А Джелли Ролль спокойно, не торопясь, продвигалась вперед, как будто эта ноша была ей совсем не в тягость. Мне кажется, что всем нам пошло бы на пользу, если бы мы смогли перенять у бобрихи то самообладание, чувство собственного достоинства, которые помогали ей сохранять душевное равновесие; мы же все, включая и бобров, совершенно истрепали себе нервы, живя в таких противоестественных условиях.
Однажды ночью на наше счастье пришел мороз и всё сковал льдом. Мы открыли отверстие в перегородке, ранее забаррикадированное жестяными ящиками и другими металлическими вещами. Бобры дружно бросились к отверстию, проскользнули в него и всей семьей пошли знакомиться с новым помещением. К нырялке сначала они отнеслись с некоторым опасением, но постепенно стали привыкать и входить в воду. Они не сразу принесли корм, который я приготовил для них на плоту, вблизи жилища, но очень тщательно и аккуратно собрали сначала все ветки тополя, которые лежали под койкой (бобры сами складывали их туда) и отнесли в пещерку, выкопанную мною для них. И до тех пор, пока все тополевые ветки не были обглоданы, а объедки не вынесены, они не пользовались кормом с плота.
Они теперь были вполне счастливы; перестали хныкать, жаловаться, боролись, играли, ссорились и ели так, как бывало раньше; несколько дней бобрята совсем не интересовались, что делалось на нашей половине.
Однако этого нельзя было сказать про Джелли Ролль. Обуреваемая неутомимой энергией, эта заботливая мать семейства решила, что пришло время привести в порядок дверь хижины, из-под которой очень сильно дует. И вот она стала появляться время от времени из нырялки с большим комом глины, который она прижимала к груди, и так шествовала вразвалку до нашей половины хижины, бросала липкую илистую массу на чисто вымытый пол, а потом начинала подталкивать ее к двери, оставляя после себя след по крайней мере в фут шириной. Щель под дверью была ловко, хотя и не очень опрятно замазана, но окончательная отделка продолжалась далеко за полночь — раз восемь за час то появлялась, то уходила бобриха. Утром мне пришлось взяться за лопатку, чтобы открыть дверь. И вот, разбуженная этим шумом, Джелли пришла посмотреть, что происходит. Когда она увидела, что ее сооружение разрушено, она стала визжать и, должно быть, браниться; вся трясясь от волнения, она отправилась к нырялке и скоро вынырнула, нагруженная глиной. К вечеру она восстановила заграждение. Бобриха с удовлетворением посмотрела на свою работу — все было плотно и хорошо утрамбовано: на радостях она встала на задние лапы и вертела головой и верхней частью корпуса, словно исполняла какой-то вульгарный танец: так Джелли выражала свое большое удовлетворение от выполненной ею работы.
Для нас же этот военный танец был полон мрачных предзнаменований. Мы знали, что теперь бесполезно протестовать — ничто, кроме внезапной смерти, не в силах остановить Джелли Ролль в исполнении замысла, который — она в этом убедилась, — может быть успешно осуществлен. Бобры очень своенравны. И если, предположим, вы захотите, чтобы они вошли в лазейку, есть единственный способ заставить их это сделать: привести к лазейке и тут же оттолкнуть от нее. Всякое сопротивление их воле только подстегивает желание добиваться своего, и привычки, укоренившиеся на протяжении жизни, проведенной в преодолении всевозможных трудностей, приводят иногда к удивительным результатам. В нашем случае разрушение земляной насыпи оказалось бесполезным занятием, так как Джелли, работая с лихорадочной поспешностью, очень быстро восстанавливала ее, и в конце концов мы должны были сдаться. Борьба продолжалась на протяжении нескольких ночей, пока наконец мы не придумали выход из создавшегося положения. Мы перепилили дверь поперек и таким образом получили возможность выхода из хижины, переступая через насыпь и нижнюю часть двери. Но прошло некоторое время, и Джелли перестала интересоваться ремонтом — вместе с Раухайдом она начала усердно таскать из подо льда строительный материал для какого-то сооружения около самой нырялки. Сначала мы думали, что они просто забавляются, но по мере того как строительство продвигалось вперед, мы шутя высказали предположение, что они воздвигают дом, — настроение у них было приподнятое, видно было, что они очень довольны своей работой. И что же? Натаскав из подо льда с берега озера глины, мха и палок, они выстроили над самой нырялкой своеобразную постройку, которая служила спальней для всего семейства; тут же была устроена и сушилка. Они оставили отверстие сбоку этого сооружения, через которое могли проникнуть в нашу комнату, — теперь они снова часто появлялись у нас. Это отверстие бобры залепливали глиной, когда ложились спать, и снова открывали, когда наступали их часы бодрствования и работы.
С помощью ручного электрического фонарика нам удалось разглядеть внутреннее устройство бобрового жилища: все было очень опрятно и чисто, постели были устроены из мелких стружек и разорванных на клочки журналов, которые они стащили у нас: в сушилке у самой воды была травяная подстилка.
Запасы корма, который мне удалось заготовить на плоту, оказались недостаточными для всей зимы, а бобры из-за того, что мы приехали сюда поздней осенью, не успели сами сделать запасов, вот и пришлось мне искать выход из создавшегося положения. Я решил пробить отверстие во льду на озере и старался проталкивать верхушки тополей, молодые побеги ольхи и ивы. Раухайд сразу угадал мои намерения и принялся разламывать ветки и запихивать их под лед. Деревца и ветки, которые были потолще и с трудом разламывались, я предварительно рубил на части, а потом складывал около проруби. Раухайд не терял времени и быстро все убирал, он опережал меня в работе и терпеливо ждал у проруби, когда я подброшу ему еще. Все это время Джелли была в хижине в гостях у Анахарео. Она вовсе не была ленивой (я имею в виду Джелли), но бобер, по-видимому, был другого мнения: устав от работы без ее помощи, он отправлялся в хижину и вызывал ее оттуда, чтобы она выполнила свою долю; Джелли повиновалась и шла покорно на работу.
