Джеймс Шульц - С индейцами в Скалистых горах
Но с одной стороны его тянулась трещина, и мы побоялись сдвинуть его с места. Трещину мы залепили глиной, налили в горшок воды, положили туда копыто лося и два козьих копыта и, поддерживая слабый огонь, вываривали их целый день. Изредка подливали мы воды в горшок и терпеливо ждали результатов. Вечером Питамакан окунул палочку в горшок и потрогал жидкость пальцами.
— Ай-и! — с восторгом воскликнул он. — Настоящий клей!
Размягчив в горячем клее сухожилия лося, Питамакан облепил ими оба лука. На каждый лук пришлось по два сухожилия; то место посредине, где сходились их концы, Питамакан скрепил перемычкой. Когда работа была окончена, мы положили луки в стороне от костра, чтобы они медленно сохли. Утром, выбравшись из мехового мешка, мы первым делом натянули тетивы, испытали оба лука и убедились, что они стали эластичнее. Наскоро поев козлятины, мы отправились на охоту: нам предстояло запастись мясом на зиму.
Питамакан слыхал, что зимой белохвостые олени спускаются с высоких гор к большому озеру в стране племени плоскоголовых; следовательно, до весны мы их не увидим. Но североамериканские олени и лоси зимуют в горных долинах.
Спускаясь к реке, мы шли зигзагами и внимательно осматривали заросли ивняка, попадавшегося на нашем пути. Мороз был трескучий. Рукавиц у нас еще не было, и мы засунули руки в рукава, а луки и стрелы держали под мышкой. Мерзли ноги, так как старые кроличьи шкурки, которыми мы их обертывали, облезли и протерлись.
Проходя вдоль реки, мы увидели выдру — она ловила рыбу в темной полынье. Растянувшись на льду, она потянула носом воздух, осмотрелась по сторонам и вдруг нырнула в воду. Через несколько секунд она выползла на лед, держа в зубах большую форель. Она тотчас же начала есть ее, а мы потихоньку ушли. Нас она не заметила. Выдры близоруки, но слух у них чуткий и обоняние развито сильно. Мы решили устроить неподалеку от этого места западню, если нам удастся поймать для приманки рыбу.
Отойдя на километр от нашей хижины, мы увидели тропу, тянувшуюся к зарослям ив и разветвлявшуюся на узкие тропинки. Она напоминала глубокую колею, врезанную в снег; по обеим сторонам ее высились сугробы. Этот ивняк служил зимним пастбищем для оленей: на многих деревцах веточки и кора были обглоданы. Кое-где виднелись большие углубления в снегу — здесь олени отдыхали и спали в то время, как один из них стоял на страже: горные львы охотятся на оленей, и стадо всегда выставляет сторожевого.
Мы добрались до середины пастбища, хотя нам стоило большого труда пересекать на наших лыжах глубокие колеи. Вскоре мы увидели дичь — двух самок, двух детенышей и двух годовалых оленей. Заметив нас, старая самка-вожак побежала рысцой по тропе, увлекая за собой остальных. Сворачивая на тропинки, ответвлявшиеся влево от главной тропы, она старалась забежать нам в тыл. Когда мы преградили ей путь, она бросилась в противоположную сторону. Питамакан побежал направо, я — налево, и вдвоем мы загнали маленькое стадо в дальний конец ивняка.
Здесь кончались тропинки. Сделав гигантский прыжок, старая самка нырнула в рыхлый снег и стала прокладывать дорогу, поднимая облако снежной пыли. Остальные животные последовали задней, и только один из детенышей вернулся в заросли. Вскоре к нему присоединилась его мать.
Олени находились так близко от нас, что, казалось, мы могли коснуться их рукой. Стрела Питамакана вонзилась в бок старой самки, а мне посчастливилось убить бежавшего за ней детеныша. Оба упали, но два годовалых оленя перепрыгнули через них и бросились в заросли.
Мы преследовали теперь вторую самку и ее детеныша. Она вырвалась из ивняка и бежала по глубокому снегу — бежала быстрее, чем мы, хотя у нас на ногах были лыжи. Мы дивились ее силе. Но шагов через триста она устала и остановилась, заслоняя своим телом детеныша. Шерсть на ее плечах и спине стала дыбом; глаза горели злобой. Казалось, она решила защищать своего детеныша до последней капли крови. Когда мы подошли ближе, она перешла в наступление. Мы отбежали в сторону, а она, выбившись из сил, снова остановилась. Я отвлек ее внимание, а Питамакан подкрался к ней сбоку и пустил стрелу. Самка опустила голову, глаза ее мгновенно потускнели, и она упала. Такая же судьба постигла и ее детеныша. Слишком легко досталась нам эта добыча, но убивать мы должны были, если хотели жить.
Оставалось еще два годовалых оленя, и я предложил их не трогать. Питамакан посмотрел на меня с удивлением.
— Как! Дать им уйти? — воскликнул он. — А впереди холодная зима! Брат мой, ты глупости говоришь. Конечно, мы должны их убить. Да и неизвестно, хватит ли нам мяса до весны.
Мы загнали их в глубокий снег и убили. Не успели мы содрать шкуру с одного оленя, как начало темнеть, и мы поспешили домой: нужно было набрать хворосту на ночь.
На следующий день мы ободрали остальных оленей, разрезали мясо на куски и повесили эти куски на ветки; отсюда мы их могли постепенно переносить домой. Две шкуры мы решили вымочить в реке, затем очистить от шерсти и выдубить; остальные мы растянули на деревянных рамах, высушили, а затем накрыли ими наши постели.
Быстро летели дни. Мы осматривали западни, сдирали шкурки с пушных зверей, переносили куски мяса из ивняка к хижине и развешивали на деревьях. Выдубив две оленьи шкуры, мы занялись кройкой и шитьем. Кроил Питамакан, разрезая кожу ножом из обсидиана; в шитье принимал участие и я. Этой работе мы посвятили три или четыре вечера — и наконец могли похвастаться новыми рубашками, новыми штанами и рукавицами.
Наш глиняный горшок развалился, как только мы его сдвинули с места. Мы были очень огорчены, так как намеревались варить в нем мясо. Питаться исключительно жареным мясом вредно. В жизни северных индейцев вареное мясо играет такую же роль, какую хлеб — в жизни белых. Питамакан изголодался по вареному мясу, и так как шкур было у нас теперь много, то он и решил сделать котелок из кожи. Вырезав большой круг из шкуры годовалого оленя, он вымочил его в реке, а затем пришил края его к обручу из березы. Получился большой мешок с деревянным ободком, очень глубокий и широкий. Питамакан привесил его на ремне к перекладине крыши.
Бросив в костер несколько чистых камней — предварительно мы их вымыли, — Питамакан налил около двух литров воды в мешок и положил туда мясо, нарезанное тонкими полосками. Когда камни раскалились, он побросал их один за другим в мешок, а по мере того как они охлаждались, вытаскивал и снова нагревал. Этим способом варки мяса пользовались индейцы в те далекие времена, когда белые торговцы еще не привозили ни горшков, ни котелков.
Мясо мы варили недолго. Как только оно стало серым, мы его вытащили и с жадностью съели. Если мясо варить долго, оно становится менее питательным, И с тех пор мы чаще ели вареное мясо, чем жареное.
