Роберт Штильмарк - Наследник из Калькутты
— Жак, ты должен проводить до порта Кале... синьора Микеля Альбанти и его слугу.
— Что-то я в толк не возьму, государи мои... Он же мертв, этот Альбанти?
— Он жив, здоров и стоит перед тобой. Альбанти — это я. А вот этот человек — мой слуга. Понял ты мои слова, Жак Перше?
— Понял, сударь. Вы — синьор Микель Альбанти, и никто вас нынче не убивал. А вот этот, синьор Дик, — ваш слуга.
— Ты, кажется неглупый парень, Жак. Пиши теперь письмо своей жене и вели ей приютить двух человек, Тома и Антони, пока старший из них не поправит свое здоровье. Если что-нибудь случится в твоем доме — получишь пулю, Жак, а от твоего хозяйства останутся одни головешки.
Марселец оказался человеком сообразительным. Ему дали перо, чернила и бумагу. Пока он, морща лоб и кряхтя, трудился над двумя строками письма к своей дочери, Мадлене Перше, Джордж Бингль рассматривал пакет, извлеченный из нагрудной сумки убитого.
— Попробую-ка я вскрыть это письмо, друзья, но так, чтобы не оставить следов... Разведите огонь и согрейте воды, пока я достану из мешка мой шпатель.
По прошествии получаса худые, узловатые пальцы Джорджа Бингля извлекли из вскрытого пакета исписанный листок. Письмо патера Фульвио ди Граччиолани было быстро скопировано, а затем Джордж восстановил первоначальный вид пакета столь искусно, что Дик и Томас ахнули от изумления.
— Вот это ловко! — воскликнул восхищенный Дик Милльс. — Но каков святой отец, а? Послушай, Антони, вот что венецианский иезуит Фульвио ди Граччиолани пишет патеру Бенедикту Морсини в Бультон:
«Если брату Луиджи не удастся устранить в пути агента наших врагов, англичанина Кремпфлоу, примите все меры, чтобы воспрепятствовать его встрече с Джакомо. Опасность возрастает. Буотти с помощью Кремпфлоу уже на грани раскрытия тайны Джакомо. Предосторожность требует, чтобы дочь Джакомо покинула отцовский дом бесследно. Будьте все время настороже, оберегайте тайну Джакомо. Без колебаний любыми средствами пресекайте все попытки врагов проникнуть в нее.
В случае успеха своего предприятия с Кремпфлоу, Луиджи вручит вам все деньги, которые обнаружит у англичанина. Сумма равна двум с половиной тысячам скуди. Ваш ответ незамедлительно вручите брату Луиджи.
Благословляю вас на труды и подвиги во имя общего дела.
Ф.д.Г.»
Томас Бингль вопрошающе взглянул на брата:
— Для чего ты намерен ехать в Кале, Джордж?.. Ведь не собираешься же ты переправиться в Англию и явиться с этим письмом к патеру Бенедикту вместо Луиджи Гринелли?
— Именно это я собираюсь сделать, друзья! Ростом и цветом волос я похож на Луиджи, а в остальном положусь на счастье! В Бультоне мне, конечно, придется работать осторожно... при дневном свете Морсини, разумеется, сразу обнаружил бы обман, значит, днем мне нельзя будет попадаться на глаза ни патеру, ни бультонским тюремщикам... Попытаюсь действовать ночью... Если удастся разведать планы патера Морсини, все карты отцов-иезуитов будут нам окончательно ясны.
Томас Бингль с сомнением покачал головой. Антони, морщась от боли в ноге, перебирал документы убитого. Ему попалась записная книжка. Джордж пристально вгляделся в характерные буквы чужого почерка.
— Стой! Смотрите, вот почерк Гринелли. Патер Морсини несомненно знает эту руку!.. Это сильно облегчает нам задачу, друзья!..
...За двое суток Джордж Бингль и Дик Милльс доскакали до Лиона, но здесь их постигла неудача, случайно их опознал на улице тот самый чиновник, которого мнимый «патруль» остановил на лионской дороге близ Марселя. Друзья с трудом избежали ареста. Добродушный Жак Перше помог им бежать из Франции в Савойское герцогство, откуда они, длинным кружным путем, лишь через полтора месяца добрались до Дюнкерка. Переправившись в Дувр, «купец Микель Альбанти» и его «слуга» прибыли наконец лондонским дилижансом в Бультон.
4
Хельга Лунд, прежняя кормилица и нянька Изабеллы, убирала комнату своей молодой госпожи. Мисс Изабелла отправилась на верховую прогулку.
Из-под столика наследницы Ченсфильда Хельга извлекла плетеную соломенную корзинку, наполовину засыпанную обрывками бумаг, лоскутами шелковых ленточек, сломанными пуговицами, шпильками и прочим невинным хламом.
Хельга укоризненно покачала головой, вытряхнула содержимое корзинки прямо на пол и отправилась вниз за совком и ведерком.
Именно этой минутой удачно воспользовался духовный пастырь и наставник Изабеллы. Отец Бенедикт Морсини никогда не упускал случая «ненароком» заглянуть в девическую келью Изабеллы, когда хозяйка покидала ее.
Патер, войдя в пустую комнату, немедленно наклонился над кучкой мусора на полу и перебрал два-три смятых конверта. Расправив один из них, он не узнал почерка отправителя, притом почерка, по всем признакам, мужского. Это заинтересовало патера, ибо он достаточно подробно изучил руку всех корреспондентов Изабеллы. Тут же, среди мусора, патер заметил клочки бумаги, исписанные тем же почерком. Отец Морсини стал торопливо извлекать эти клочки из маленькой груды, что было нетрудно, так как рука, нервно разорвавшая письмо, столь же нервно скомкала клочки и швырнула их в корзину.
Когда Хельга Лунд вернулась в комнату, патер Бенедикт, которого шведка, кстати, не жаловала своим расположением, уже стоял у широкого подоконника и задумчиво глядел на голые прутья тополей под окнами...
Вечером, вернувшись домой, он сложил и распрямил листочки, нахмурился при виде двух подписей и принялся наклеивать разорванное письмо на листок бумаги.
На пасхальной неделе лорд Ченсфильд почувствовал себя настолько бодрым, что присутствовал с женой и дочерью на праздничном богослужении в бультонском соборе; на другой же день в Ченсфильде состоялся первый прием гостей, а в конце недели владелец поместья впервые после болезни сел в седло и совершил небольшую верховую поездку по своим угодьям.
Дочь милорда, тоже только что возвратившаяся с прогулки, вошла в кабинет розовая и свежая.
— Поскучай с больным стариком, Белла, — сказал отец, потрепав кудри девушки, — и помоги ему разобраться в этом скучнейшем бумажном хламе.
Отец откинулся в кресле, закрыл глаза и, казалось, погрузился в дремоту. Изабелла вскрывала конверт за конвертом и читала фамилии отправителей или названия фирм. В большинстве случаев отец, не открывая глаз, сразу делал отстраняющий жест ладонью, и письмо непрочитанным летело в большую папку для бумаг.
Изабелла взяла в руки большой серый пакет с тремя печатями и штампом «Калькутта». Обратный адрес гласил: «Ост-Индия, Бенгалия, порт Калькутта, юридическая контора Ноэль-Абрагамс и Мохандас Маджарами».
