Джеймс Шульц - Ошибка Одинокого Бизона (Повести, рассказ)
— Она ляжет там на снегу. Идем! — воскликнул Питамакан.
Он двинулся к реке, а я покорно следовал за ним, недоумевая, почему он не идет прямо по следам самки. Наконец я не выдержал и спросил его об этом.
— Все лесные животные, ложась отдохнуть, поворачиваются мордой к тропе, по которой только что пришли, — объяснил он. — Иногда они бывают еще более осторожными: сделают круг и ложатся в сторонке, откуда им видна эта тропа. Если по ней идет охотник, они припадают к земле и лежат неподвижно, пока он не пройдет мимо. Потом потихоньку встают и убегают. Запомни одно: нельзя идти по следам животного, за которым охотишься. Когда ты определил по следам направление, которого держится олень, сверни с тропы и иди вперед, пока не увидишь холмика или зарослей — словом, удобного местечка, где животное могло бы лечь и отдохнуть. Тогда осторожно подходи к этому месту кружным путем. Если олень здесь не остановился, ты увидишь его следы. Если следов нет, иди вперед медленно, шаг за шагом.
Это объяснение показалось мне разумным; я сказал это Питамакану.
— Идем скорее, — добавил я. — Незачем зря терять время.
— Спешить некуда, — возразил он. — Нужно дать время животному лечь и задремать.
Но день был такой холодный, что долго ждать мы не могли. Подойдя к реке мы увидели, что вода у берегов замерзла, и только там, где течение было быстрее, виднелись длинные узкие полыньи. Мы прошли шагов двести по льду, к низовьям реки, и немного отдохнули, так как лед еще не был покрыт снегом. Подойдя к ельнику, мы не нашли свежих оленьих следов и убедились, что лань осталась в зарослях.
Отойдя от реки, мы двинулись в обход, пробираясь между деревьями. На ветвях лежали толстые подушки снега. Деревья росли здесь так близко одно к другому, что мы видели не дальше чем на десять шагов вперед. Я шел за Питамаканом, от которого зависела теперь наша судьба. У меня тревожно билось сердце. Если бы нам удалось убить оленя, насколько улучшилось бы наше положение!
Войдя в ельник, мы стали пробираться вперед шаг за шагом. Вдруг Питамакан задел плечом ветку ели, и снег посыпался тяжелыми хлопьями. Я видел, как шагах в десяти от нас поднялось облако снежной пыли, и заметил оленью самку, которая вскочила и, делая гигантские прыжки, бежала из ельника на открытую поляну. Но Питамакан успел в нее прицелиться и пустил стрелу.
— Я не промахнулся! — крикнул он. — Я видел, как опустился хвост!
Это был верный признак. Когда белохвостый олень, спугнутый охотником, обращается в бегство, он всегда задирает свой короткий белый хвост и помахивает им, словно маятником. Если животное ранено, хотя бы и очень легко, хвост мгновенно опускается.
— А вот и кровь! — воскликнул Питамакан, заметив красные пятна на снегу.
Но крови было очень мало. Я утешал себя тем, что древко стрелы, вонзившейся в тело, не дает крови вытекать из раны. Выйдя из ельника, мы побежали по следам оленя, но вскоре замедлили шаг: красные пятна на снегу попадались все реже и реже. Плохой знак!
Вскоре мы подошли к тому месту, где животное остановилось и оглянулось на пройденную тропу. По-видимому, олень стоял довольно долго, так как снег был хорошо утоптан, но здесь мы не увидели ни капли крови.
— Не стоит идти по ее следам, — печально проговорил Питамакан. — Она легко ранена, и боль не мешает ей бежать. Нас она к себе не подпустит.
Питамакан был огорчен больше, чем я, так как считал себя виновником неудачи.
— Не беда! — сказал я, стараясь его ободрить. — Оленей здесь водится много, а до ночи еще далеко. Идем! Быть может, в следующий раз нам повезет.
— Я очень устал, — пожаловался он. — Не вернуться ли нам к костру? Отдохнем, выспимся, а завтра пойдем на охоту.
Питамакан все время шел впереди, прокладывая тропу по рыхлому снегу. Неудивительно, что он устал. Я предложил занять его место и проложить дорогу к реке, а затем идти по льду и высматривать дичь, бродившую в лесу, окаймлявшем реку.
— Ты прав! — воскликнул он, и лицо его осветилось улыбкой. — Иди вперед. Скорее бы добраться до реки!
Через несколько минут мы уже шагали по льду, и Питамакан снова шел впереди. Впервые с тех пор, как мы вышли на охоту, я перестал сомневаться в успехе и с уверенностью сказал себе, что домой мы вернемся не с пустыми руками. Наши ноги, обутые в мокасины, бесшумно ступали по гладкому льду: конечно, нам удастся близко подойти к намеченной добыче, и на этот раз Питамакан не промахнется. Мы спугивали тетеревов, заметили двух-трех выдр, но на снегу вдоль реки и дальше, в лесу, виднелось столько следов крупных животных, что на мелкую дичь мы решили не обращать внимания.
Мы приближались к тому месту, где высокие сосны подступали к самой реке. И вот тогда-то надежда вспыхнула с новой силой: мы увидели, как осыпался снег с ветвей молодой ивы и деревце затрепетало, словно по нему ударили топором. Мы остановились прислушиваясь, но вокруг было тихо. Потом посыпались хлопья снега с куста неподалеку от нас. Питамакан сжал лук. Из кустов вышел лось и остановился, повернувшись к нам боком, в шагах двадцати от реки.
«Ну уж он-то от нас не уйдет!» — подумал я.
Затаив дыхание, я ждал, посматривая то на лося, то на Питамакана.
Питамакан прицелился, натянул тетиву и вдруг, круто повернувшись, сел прямо на лед. Тетива разорвалась!
Это был страшный удар: мы лишились добычи, и всему виной была гнилая тетива! Лось скрылся из виду, как только Питамакан опустился на лед. Долго сидел он с опущенной головой, жалкий и подавленный. Наконец он глубоко вздохнул, встал и предложил идти домой.
— Подожди! Попробуем связать концы ремня, — сказал я. — Быть может, он протерся только в одном месте.
Питамакан безнадежно покачал головой и зашагал по льду. Но через минуту он остановился.
— Нет у меня надежды, но все-таки попробуем.
Ремень был длиннее, чем требовалось для тетивы. Мы связали концы узлом, и Питамакан, приладив стрелу, медленно стал натягивать тетиву. Мне казалось, что ремень выдержит, но вдруг раздался треск: тетива лопнула снова, и на этот раз в другом месте. Об охоте нечего было и думать, если мы не раздобудем новой, прочной тетивы. Питамакан молча продолжал путь, а я следовал за ним, тщетно стараясь найти какой-нибудь выход.
Мы шли по льду, следуя всем извивам реки, так как слишком устали, чтобы идти кратчайшим путем по глубокому снегу. До вечера было еще далеко, когда мы подошли к нашему шалашу, разложили костер и поджарили кусок кроличьего мяса.
— Теперь и кроликов у нас не будет, — заметил я. — На ремне столько узлов, что из него не сделаешь хорошей петли.
