Карл Май - Дух Льяно-Эстакадо
— Хорошо сказано! — воскликнул Хельмерс, протягивая маленькому саксонцу руку. — А та компания, которую ты, Фред, собираешься провести на ту сторону, будет заниматься, верно, не самыми хорошими делами. Во всяком случае, было бы лучше, если бы эти люди со своей кучей денег оставались дома. Освободиться от своих денег они могут очень легко, да только не получат за них и единого алмаза. Они, вероятно, просто неумные парни.
— Почему?
— Потому что позволили заметить, что везут с собой значительные средства. Такие слухи нигде и никогда не приносят пользы, а в наших краях тем более. Итак, гости прибудут позднее? И когда же?
— Я полагаю, что завтра после полудня. Им надо было купить еще пару вьючных лошадей, на что уйдет не менее полусуток. Поэтому я и выехал раньше, чтобы провести оставшееся время у тебя.
— Это ты хорошо сделал, дружище. Сколько же с тобой человек?
— Шестеро, причем некоторые из них выглядят несколько неопытными и соответственно ведут себя, но меня это, естественно, не касается. Кажется, они отправились в путь из Нового Орлеана и вообразили себе, что вернутся туда миллионерами. Ведут они себя как-то заносчиво, но это тоже не мое дело. Они мне платят, а все прочее мне безразлично!
— А найдут ли они дорогу ко мне?
— Конечно, я им так подробно описал ее, что они просто не смогут заблудиться… А, Боб, в чем дело?
Последний вопрос относился уже к негру. День тем временем подошел к концу, и наступили сумерки, очень непродолжительные в тех широтах. Стало так темно, что уже на небольшом отдалении ничего нельзя было разглядеть. Боб и Кровавый Лис, несмотря на оживленную беседу вокруг них, ни на мгновение не упускали мормона из виду. Тот попытался притвориться, что разговор его нисколько не интересует, а так как собеседники, вероятно, посчитали, что мормон, все естество которого выдавало в нем янки, либо вообще не владеет немецким, либо понимает его очень плохо, то поэтому говорили настолько громко, что мормон мог разобрать каждое слово. На чудачества Хромого Фрэнка он и бровью не повел. Это только укрепило мнение о полном непонимании им сути разговора. Однако как только речь зашла об алмазных россыпях, он очень медленно и незаметно передвинулся по скамье поближе к говорившим. Когда же потом Плутишка Фред сообщил о шести мужчинах, которых он должен будет провести через Льяно-Эстакадо, черты лица у мормона крайне напряглись. При замечании проводника, что у этой шестерки, возможно, есть при себе много денег, на тонких губах мормона появилась улыбка, которая в сумерках осталась незамеченной.
Иногда мормон поднимал голову, словно к чему-то прислушивался, а его взгляд нетерпеливо устремлялся в том направлении, откуда он пришел. По тому, что негр не сводил с него глаз, мормон понимал, что его считают почти пленником. Кровавый Лис тоже уставился на него — мормон заметил и это. С каждой минутой ему становилось все неуютнее. Должно быть, мормон помнил о той угрозе, которую высказал негр, веря, что чернокожий способен выполнить ее.
Теперь, когда стемнело, ему показалось, что он сумеет скрыться; позже это, возможно, будет сделать труднее, потому что Боб в полной темноте уж, наверное, придумает какую-нибудь хитрость, чтобы не упустить пленника. И мормон уже протянул руку к своему пакету, мало-помалу подтягивая его к себе. Он уже собирался вскочить и быстро забежать за угол дома. Если бы ему удалось добраться до кустов, то тогда ему, пожалуй, уже не стоило бы бояться преследователей.
Но мормон недооценил Боба. Тот, подобно большинству негров, привык твердо придерживаться однажды принятого решения. Он, похоже, заметил, как мормон старается взять собственный пакет, и в тот самый момент, когда недруг уже собирался вскочить, Боб столь порывисто встал со своего места, что едва не опрокинул Хельмерса. Это действие и вызвало вопрос хозяина о том, что происходит. Боб ответил:
— Массер Боб видел, что вор собирается сбежать. Он уже схватил сверток. Но массер Боб не спускал с него глаз, чтобы не потерять его из вида.
Боб уселся на краешек скамьи, ближайший к мормону, занимавшему место, правда, за другим столом.
— Дай уж парню убежать! — принялся уговаривать его хозяин. — Может быть, он вовсе не стоит того, чтобы за ним так следили.
— Масса Хельмерс прав. Он-то сам того не стоит, а вот украденные им деньги стоят. Он не уйдет, во всяком случае — без сопровождения массера Боба!
— Так кто же этот парень? — тихо спросил Плутишка Фред. — Он мне сразу не понравился. Он похож на волка в овечьей шкуре. Едва увидев его, я почувствовал, что однажды уже любовался этой лисьей физиономией, притом во весьма неблагоприятных для этого парня обстоятельствах.
Хельмерс объяснил ему, отчего Боб так упорно наблюдает за подозреваемым, добавив:
— Вашему Лису тоже кажется, что он уже встречался с этим человеком? Или нет?
— Вроде бы! — ответил молодой человек. — Этот святой последнего дня причинил мне кое-что неприятное.
— В самом деле? И что же это? Почему ты не потребуешь у него объяснений?
— Потому что не знаю, что это было.
— Однако это странно. Если ты убежден, что он причинил тебе зло, ты же должен знать, какое именно.
— Вот этого я и не могу сказать. Я уже ломал голову, стараясь вспомнить, да все напрасно. Мне кажется, что я увидел какой-то страшный сон, а детали его позабыл. И несмотря на такое смутное предчувствие, я все же ничего не могу сделать этому парню.
— Этого я не понимаю. Если уж я что-то знаю, так я в этом уверен. Туманных предчувствий у меня не бывает. А вообще-то уже стало темно. Может, пойдем в комнату?
— Тогда я хоть позабочусь об освещении, чтобы он не смог ускользнуть отсюда.
Он вошел в дом и скоро вернулся с двумя лампами, сделанными из жестяных керосиновых бидонов, в крышках которых пробили отверстия, и из них торчали толстые фитили. Ни стекол, ни колпаков у этих ламп, разумеется, не было. Однако их темного коптящего пламени полностью хватило бы для освещения пространства перед дверью.
Когда хозяин повесил свои лампы на ветки, со стороны кукурузных полей послышался шум шагов.
— Мои руки возвращаются, — сказал Хельмерс.
Под словом «hand»32 американец подразумевает любого мужчину или женщину, находящихся у него в услужении. Но хозяин ошибся. Когда человек приблизился и вышел на свет, оказалось, что это был незнакомец.
Перед собравшимися предстал высокий бородатый мужчина, одетый в мексиканский костюм, только без шпор, чему здесь все должны были удивиться. Из-за пояса у него виднелись рукоятки ножа и двух пистолетов, а в руке он нес тяжелое, украшенное серебряными кольцами ружье. Зоркий, колючий взгляд его темных глаз обежал всех собравшихся по отдельности. Он производил впечатление жестокого человека, от которого нельзя было ожидать нежных чувств.
