Карл Май - Верная Рука
— В таком случае, — радостно заявил я, — вы тоже из новичков!
Этот спор доставлял мне живейшее удовольствие, которое хотелось продлить. Давно уже Олд Шеттерхэнду никто не предлагал продемонстрировать, умеет ли он стрелять, или нет. Между тем Паркер чуть не задохнулся от возмущения.
— Что? Я новичок? Это как понимать?
— Но вы же сами сказали, что ни один старожил не позволит себе такой бестактности. Тем не менее вы ее себе позволили и еще настаиваете на испытании моей меткости.
— О, это совсем другое дело. Мы-то все люди бывалые и можем доверять друг другу. Ну а вы, хоть и немолоды, здесь новичок. Тащитесь на своей извозчичьей лошаденке раскапывать всякие древности. Откуда нам знать, можете ли вы постоять за себя в случае опасности?
— Как вам угодно, — невозмутимо ответил я. — По-моему, мы с вами в равном положении. Вы не знаете меня, а я не знаю вас. Значит, я также имею право требовать проверки ваших возможностей. Да, я согласен пострелять, но лишь в том случае, если и вы покажете, чему научились за эти годы.
Он посмотрел на меня с неописуемым изумлением, потом расхохотался и воскликнул, обращаясь к остальным:
— Чему мы научились! Вот это здорово! Не правда ли, джентльмены? Сэм Паркер должен показать, чему он научился!
— А что здесь особенного? — возразил я. — Вы же сами вчера рассказывали, как развлекали своей стрельбой стервятников во время первой охоты с Олд Уобблом.
— Когда это было! С тех пор утекло много воды, и Сэмми Паркеру нет нужды экзаменоваться, словно прилежному ученику в воскресной школе. Ну, да ладно, будь по-вашему! Настоящий мужчина никогда не отказывается от испытания, и мы принимаем ваше условие, хоть оно и не лезет ни в какие ворота. Согласны, джентльмены?
Все охотно выразили готовность участвовать в состязании, и мы сошли с лошадей. Разумеется, я собирался показать именно такой результат, какого от меня ожидали. Не исключено, что вскоре нам придется вступить в бой с более опасными врагами, чем «кактусовые яблоки», тогда и поглядим, кто будет смеяться последним. А пока пускай потешаются над безобидным любителем старины. Я не мог понять только одного: пусть эти люди принимают меня за простодушного новичка, но неужели они совсем не разбираются в лошадях? Как они могут называть моего бесценного коня то «клячей», то «извозчичьей лошаденкой»? Мозгов у них, конечно, не сказать, чтобы много, но ведь глаза-то есть! Итак, мы взялись за ружья, и началась грандиозная трата пороха и зарядов. Паркер и Холи стреляли в общем неплохо, остальные оказались просто никудышными стрелками. Я добросовестно всадил три пули в скалу, совсем недалеко от кактуса, и это возбудило дружный смех присутствующих. Паркер торжествовал. Повернувшись ко мне, он произнес нравоучительным тоном:
— Так я и думал! Надо быть круглым дураком, чтобы вызвать на состязание Сэма Паркера, если сам не можешь послать пулю ближе, чем на двадцать шагов от цели. Не хочу вас обидеть, сэр, но, говоря напрямик, на такую стрельбу даже смотреть тошно! Ни в дичь, ни в индейца вам никогда не попасть, так что благодарите судьбу за нашу встречу. Вы мне все-таки нравитесь, и никто из нас не будет возражать против вашего общества. А оставить вас одного в этих краях было бы равносильно убийству!
Мы сели на лошадей и поехали дальше. Я уже привык к свойственной Паркеру манере выражаться и, конечно, нисколько не обижался на него — напротив, был очень доволен тем, что так удачно подтвердил его мнение обо мне.
Наш путь теперь проходил по плоскогорью, изрезанному глубокими ущельями. Оно постепенно понижалось к северу, и завтра, ближе к вечеру, можно было надеяться достигнуть долины Пекос. Кое-где уже попадались участки, покрытые настоящей травой, иногда одинокие чахлые кустики с переплетенными стеблями вьюнков ветками. После полудня мы увидели ручей, вдоль которого тянулись густые заросли кустарника. Ручей тек как раз в том направлении, которое нам было нужно, и мы поехали вдоль него. Здесь нетрудно было найти удобное место для лагеря, а наличие воды и корма для лошадей окончательно определило наш выбор.
Едва село солнце, мы остановились на ночлег. Паркер, по общему молчаливому соглашению считавшийся предводителем отряда, высмотрел уютную зеленую лужайку, с трех сторон окруженную кустами, с четвертой — граничащую с ручьем. Тут было достаточно просторно, вдоволь травы, и в то же время не приходилось опасаться, что лошади уйдут и потеряются в пустыне. Набрав сухого валежника, мы развели костер, а оба ветерана — Сэм и Джош — решили использовать последние минуты угасающего дня для охоты. Они углубились в береговые заросли и скоро вернулись с добычей — дюжиной куропаток, составивших нам великолепный ужин. Съев свою долю, я отошел от огня и прилег на землю недалеко от лошадей. Разговоры моих спутников не содержали для меня ничего нового, и я предпочитал побыть в одиночестве. Ну а они считали ниже своего достоинства вовлекать в беседу никчемного новичка, к тому же только что так опозорившегося. Один только Джош проявлял ко мне признаки дружеского внимания. Днем он не раз по нескольку минут ехал рядом со мной, иногда обращаясь ко мне с каким-нибудь незначительным замечанием; и слова его, и голос звучали при этом куда теплее обычного. Сейчас он сидел у костра, изредка вставляя в разговор короткие фразы. Видно было, что его занимает некая мысль, и я догадался, какая именно. Наконец Джош встал, тихонько подошел ко мне и, присев рядом, спросил:
— Не возражаете, если я составлю вам компанию, сэр? Или мне лучше уйти?
— Что вы, мистер Холи! Оставайтесь, я буду только рад.
— Вот и отлично. Вы кажетесь мне довольно молчаливым человеком, я тоже не болтун. Не хотелось бы произносить пустые слова, но сказать вам «спасибо» я просто обязан.
— За что?
— За ваш сегодняшний рассказ. Я думал над ним весь день, да и сейчас еще не во всем разобрался, но уже вижу, что он принесет мне облегчение. Ах, сэр, как это ужасно — столько лет чувствовать себя убийцей друга!
— Такое определение неприменимо к вам, мистер Холи. Если помните, я сказал это в самом начале, а потом постарался доказать на примере того кровельщика.
— Пусть так! В любом случае я перед вами в долгу и буду очень рад, если мы станем друзьями. Может, вы и не слишком важная птица у нас на Западе, но есть в вас что-то привлекательное. Не знаю, как это объяснить… Посмотришь вам в глаза — и на душе становится легче. И мне было чертовски досадно за вас из-за того дурацкого состязания, которое затеял Сэм. Вы тогда сильно огорчились?
— Нисколько.
— Да? Удивительно! Все-таки невелика честь так плохо стрелять.
— Но в этом нет и ничего позорного.
