Томас Рид - Собрание сочинений, том 1. Белый вождь. Квартеронка.
Испанцам совместно с креолами-помещиками удалось разбить Морелоса. В 1815 году он был расстрелян.
Долго еще после этого продолжалась борьба. Испанцы одерживали победы и терпели поражения. Насквозь прогнившая испанская колониальная империя не в силах была удержать свои заокеанские владения и теряла их одно за другим.
В 1821 году последний вице-король подписал акт о независимости Мексики, и в 1823 году была провозглашена республика.
Но завоевание независимости почти не улучшило положения трудящихся масс. По прежнему сохранились громадные земельные владения помещиков и католической церкви, по прежнему трудились на полях нищие и бесправные пеоны.
Следует сделать еще одну историческую поправку к роману Майн Рида. Писатель кое-где намекает, что освободителями мексиканского народа будут американцы. В действительности же Соединенные Штаты Америки уже тогда лелеяли захватнические планы в отношении Мексики.
В 1846 году после провокационного налета американских войск на территорию Мексики началась война, о которой даже американский генерал Грант, будущий президент США, писал: «Эта война явилась одной из самых несправедливых войн, которые когда-либо вела сильная нация против слабой».
Несмотря на колоссальное преимущество американской армии в войсках и вооружении, мексиканский народ героически сопротивлялся. До сих пор в Мексике чтут память героев, погибших при защите Чапультепека — бывшей летней резиденции вице-королей.
В 1848 году мексиканское правительство было вынуждено подписать мирный договор, по которому приблизительно половина территории Мексики перешла к Соединенным Штатам.
История этой грабительской войны была хороша известна Майн Риду, ибо сам он, будучи лейтенантом 1-го нью-йоркского полка волонтеров, сражался в рядах американской армии и был ранен при штурме Чапультепека.
События этой войны послужили Майн Риду темами нескольких его произведений («Стрелки в Мексике», «Вождь гверильясов»). Но война в этих романах служит лишь фоном для романтических приключений героев, и в них не приходится искать исторически верную картину.
Ценность многих романов Майн Рида, в том числе и «Белого вождя», заключается для нас в захватывающих, увлекательных приключениях его живо и ярко обрисованных героев — смелых, благородных людей, сражающихся за правду и справедливость.
А. Н а р к е в и ч
Квартеронка
Читатель!
Перед тобой роман, и ничего более.
Не считай автора книги его героем.
Глава I. ОТЕЦ ВОД
ОТЕЦ ВОД! Я славлю твой могучий бег. Подобно индусу на берегах священной реки, склоняю я пред тобою колена и возношу тебе хвалу!
Но как несходны чувства, которые нас одушевляют! Индусу воды желтого Ганга внушают благоговейный трепет, олицетворяя для него неведомое и страшное грядущее, во мне же твои золотистые волны будят светлые воспоминания и связуют мое настоящее с прошлым, когда я изведал столько счастья. Да, великая река! Я славлю тебя за то, что ты дала мне в прошлом. И сердце замирает от радости, когда при мне произносят твое имя!
Отец вод, как хорошо я знаю тебя! У твоих истоков я шутя перескакивал через тоненькую струйку, ибо в стране тысячи озер, на вершине Hauteur de terre, ты бежишь крохотным ручейком. На лоно вскормившего тебя голубого озерка спустил я берестяной челн и отдался плавному течению, устремившему меня на юг.
Я плыл мимо берегов, где на лугах зреет дикий рис, где белая береза отражает в зеркале твоих вод свой серебристый стан и тени могучих елей купают в твоей глади свои остроконечные вершины. Я видел, как индеец чипева рассекал твои хрустальные струи в легком каноэ, как лось-великан стоял в твоей прохладной воде и стройная лань мелькала среди прибрежной травы. Я внимал музыке твоих берегов — крику ко-ко-ви, гоготу ва-ва — гуся, трубному гласу большого северного лебедя. Да, великая река, даже в далеком северном крае, на твоей суровой родине, поклонялся я тебе!
* * * *Все вперед и вперед плыву я, пересекая один за другим градусы, широты и климатические пояса.
И вот я стою на твоем берегу, там, где ты прыгаешь по скалам и зовешься водопадом Святого Антония и бурным, стремительным потоком прокладываешь себе дорогу на юг. Как изменились твои берега! Хвойные деревья исчезли, и ты нарядился в яркий, но недолговечный убор. Дубы, вязы и клены сплетают шатром свою листву и простирают над тобой могучие руки. Хотя леса твои по-прежнему тянутся без конца и края, девственной природе приходит конец. Взор с радостью встречает приметы цивилизации, слух жадно ловит ее звуки. Среди поваленных деревьев стоит бревенчатая хижина, живописная в своей грубой простоте, а из темной чащи леса доносится стук топора. Над поверженными исполинами гордо качаются шелковистые листья кукурузы, и золотые ее султаны сулят богатый урожай. Из-за зеленых крон деревьев вдруг выглянет церковный шпиль, и молитва возносится к небу, сливаясь с рокотом твоих волн.
Я снова спускаю челн на твои стремительные волны и с ликующим сердцем плыву вперед и вперед, на юг. Я проплываю теснины, где ты с ревом пробиваешь себе путь, и восхищенно всматриваюсь в причудливые скалы, которые то отвесной стеной поднимаются ввысь, то расступаются и мягкими изгибами вырисовываются на синеве небес. Я смотрю на нависшую над водой скалу, прозванную наядой, и на высокий утес, на округлой вершине которого в далекие годы солдат-путешественник разбивал свою палатку.
Я скольжу по зеркальной поверхности озера Пепин, любуясь его зубчатыми, похожими на крепостную стену берегами.
С волнением гляжу я на дикий утес Прыжок любви, чьи обрывистые склоны часто отвечали эхом на веселые песни беззаботных путешественников, а однажды эхо повторило скорбный напев — предсмертную песнь Веноны, красавицы Веноны, которая ради любви пожертвовала жизнью.
* * *Вперед несется мой челн, туда, где безграничные прерии Запада подступают к самой реке, и взор мой с радостью скользит по их вечнозеленым просторам.
Я замедляю ход своего челна, чтобы посмотреть на всадника с разрисованным лицом, скачущего вдоль твоего берега на диком коне, и полюбоваться на гибких дакотских девушек, купающихся в твоих хрустальных струях, а затем — снова вперед, мимо Скалистого карниза, мимо богатых рудами берегов Галены и Дюбюка и воздушной могилы смелого рудокопа.
