Селия Рис - Пираты
Брум приказал удвоить число вахтенных и не ослаблять внимания ни днем, ни ночью. С утра до вечера впередсмотрящие на мачтах обозревали все стороны горизонта, напрягая глаза в поисках противника и не находя никаких признаков его присутствия. Так прошло несколько дней, и даже самые стойкие и убежденные начали склоняться к мнению большинства, что Эндрюсу тогда померещилось и замеченный им корабль был тем самым легендарным «Летучим голландцем», встреча с которым, по морским поверьям, предвещает несчастье. Все чаще раздавались голоса, что мы ищем там, где бразильца нет. Так не лучше ли вернуться на Мадагаскар и дождаться, пока ситуация не прояснится?
Бартоломе атаковал нас на рассвете пятого дня, всего через несколько часов после того, как Брум принял решение прекратить крейсирование и возвращаться назад.
Ночь выдалась прохладной и тихой. Паруса безжизненно повисли, лишь изредка лениво пошевеливаясь от легкого дуновения случайного ветерка. Я несла вахту по правому борту, то и дело бросая нетерпеливые взгляды в сторону востока, где вскоре должен был показаться над морем краешек восходящего солнца и развеять непроглядный ночной мрак. Томительно тянулись минуты, но вот, наконец, как всегда неожиданно, без предупреждения, одинокий ослепительный луч блеснул над горизонтом — как будто пробудился к жизни и вспыхнул огонь невидимого маяка. И сразу все вокруг начало стремительно изменяться как по мановению волшебной палочки. Небо посветлело, ночь отступила. Багрово-красный диск дневного светила величественно поднимался над волнами, окрашивая редкие облака в пурпурно-розовые тона.
Со стороны материка неудержимо накатывалась широкая полоса утреннего тумана, вскоре достигшая нашего корабля и окутавшая его от киля до клотиков непроницаемым белым саваном. Насыщенная испарениями белесая муть оседала крупными каплями на волосах и лицах, на палубе и поручнях фальшборта, на снастях и парусах, быстро пропитавшихся влагой и заметно отяжелевших. Я моментально продрогла от промозглой сырости и зябко ежилась на своем посту, от души жалея, что не прихватила куртку. Более предусмотрительные вахтенные запахивали бушлаты и поднимали воротники.
— Черт, как же холодно! — выругался Филипс, которому предстояло командовать следующей вахтой. — Вот тебе и экваториальные воды! Прямо как в Северном море в конце ноября.
Он откашлялся, сплюнул за борт, достал из кармана бутылку, основательно приложился к горлышку сам и пустил дальше по кругу.
— Ничего страшного, сейчас рассосется, — кивнул Винсент в сторону восходящего солнца. — Вон, посмотри, уже начинает.
Где-то в недрах туманного облака возникло, медленно разгораясь и распространяясь вширь, розоватое свечение. Один из вахтенных матросов по фамилии Лоусон перегнулся через поручень, всматриваясь в туман, и внезапно заорал во всю глотку:
— Смотрите! Корабль справа по борту! Это чертов «Летучий голландец»!
Он тыкал дрожащей рукой прямо перед собой. Лицо его перекосилось от ужаса, а стоявшие рядом матросы шарахнулись в стороны, как от прокаженного. Все знали, что первый, кто заметил корабль-призрак, обречен на скорую и верную смерть.
В клубящейся белой мгле образовался просвет, в котором отчетливо обрисовался темный, как южная ночь, силуэт, похожий на вырезанный из плотной бумаги детский кораблик. Неизвестное судно с минуту шло параллельным курсом, потом переменило галс и устремилось прямо на нас под всеми парусами, быстро увеличиваясь в размерах и демонстрируя недвусмысленное намерение протаранить наш правый борт.
— Это проклятый призрак! — снова завопил Лоусон. — Сам дьявол надувает ему паруса! А у нас полный штиль!
Взоры присутствующих непроизвольно обратились на мачты и реи, с которых по-прежнему безжизненно свисали мокрыми тряпками неподвижные полотнища парусов. Черный корабль приближался. Уже можно было разглядеть фигурки людей на палубе и вантах. Когда-то его паруса были такими же черными, как корпус, но под воздействием солнца, морской соли и тропических ливней приобрели зловещий окрас цвета запекшейся крови. Мы замерли в ожидании, но ничего не происходило. Никто не отдавал приказов, никто не бросался заряжать и выкатывать орудия… Как будто всю команду разом охватило полное оцепенение. Винсент первым очнулся от странного наваждения и послал за Брумом. Капитан выскочил на шканцы полуодетый, на ходу заправляя рубашку за пояс штанов. Сразу оценив ситуацию, он распорядился срочно ставить все паруса и готовиться к развороту.
— Право руля! Живее! Да крути же, крути, что стоишь, как вареный?! — орал он на рулевого, испуганно вцепившегося побелевшими пальцами в штурвал. — Если не отвернем, он проломит нам борт!
Натужно скрипя, наш корабль начал очень медленно поворачиваться навстречу противнику, но даже невооруженным глазом было видно, что мы не успеваем.
— Ничего не получается, сэр! — крикнул рулевой. — Без ветра ничего не выйдет!
Черный корабль заходил с подветренной стороны, что давало ему дополнительное преимущество. Мы же безнадежно топтались на месте, не в состоянии даже уберечь от тарана свой беззащитный правый борт. Положение было отчаянным, а тут еще в довершение всего носовая пушка противника вдруг окуталась дымом, выплюнув в нашу сторону увесистое ядро, шлепнувшееся в воду с очень небольшим недолетом.
— Канониры! К орудиям! — закричал капитан. — Задайте им жару! — Он обернулся к Винсенту: — Не разобрал, чей это вымпел?
— Просто черное полотнище. Без девиза. Никогда о таком не слышал.
— Ладно, после разберемся. Распорядись поднять наш. Ничего, сейчас мы им покажем! — хорохорился Брум. — Не на того напали! На всю жизнь зарекутся с нами связываться! — Он повернулся налево, окинул взглядом пушкарей, застывших у заряженных орудий с зажженными фитилями в руках, и повысил голос: — Канониры! Приготовиться!
— Стойте! — Я изо всех сил вцепилась в его руку, чтобы он не мог дать отмашку для команды открыть огонь. — Подождите стрелять!
— Чего ждать-то?! — рявкнул на меня Адам. — Пока они нас на свой бушприт, как на вертел, насадят?
— Да нет же! Смотрите!
Привязанная к основанию бушприта черного корабля точеная фигурка Минервы навсегда запечатлелась в моей памяти. Плененная, но по-прежнему неукротимая, с высоко поднятой головой, она готова была без страха принять любую участь, уготованную ей судьбой.
Корабль Бартоломе продолжал двигаться прежним курсом, угрожая протаранить нас уже в ближайшие полминуты, и в этот миг произошло чудо. Ветер неожиданно стих, и паруса цвета ржавчины опали и обвисли дряблыми складками, точь-в-точь как наши. Противник резко потерял ход и уже не летел, а едва заметно скользил по волнам, все еще сокращая расстояние между нами, но уже потеряв разгон и мощь, необходимые для эффективного тарана.
