Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв
Священник поднёс картину к окну, чтобы как следует разглядеть. Какое-то время он молчал, от чего Энни занервничала. Неужели она поступила неправильно? Может, нарушила какой-нибудь церковный канон?
Наконец он повернулся к ней с сияющим лицом:
— Более ценного подарка я в своей жизни не получал. Я представления не имел, что ты так талантлива. Каждый стежок идеален, а композиция великолепна.
— Я так рада, что вам понравилось. — Она повернулась, чтобы начать перебирать цветы, но отец Келли ещё не всё сказал:
— Я до бесконечности тронут твоим даром. Я сохраню его на всю жизнь.
Энни прикусила губу от радости.
— Я бы хотел посмотреть на другие твои работы, — продолжил он.
— Ну, я могла бы что-нибудь вышить для следующей распродажи, — предложила она.
— Нет-нет, твои работы достойны большего! — воскликнул отец Келли. — Никто из местных жителей не сможет позволить себе купить их. Но вот что я думаю… у нас есть прихожанка, которая трудится в ателье у Камиллы Озани, одной из знаменитых нью-йоркских портних. Я могу показать ей твою картину и спросить, не захочет ли она нанять тебя, чтобы ты вышивала платья для её заказчиц.
— Ой, боюсь, у меня не будет времени для этого, ведь я должна ухаживать за детьми и за Симусом. — Энни задумалась на минутку: — Хотя, я думаю, деньги нам не помешают.
— Почему бы тебе с ней не поговорить?
Камилла Озани была очарована вышивкой Энни и предложила ей в качестве испытательного задания вышить двести маленьких серебряных бабочек на белой тафте, предназначенной для бального платья. Энни пришлось придвинуть стол в гостиной поближе к окну и застелить его белыми простынями, чтобы не запачкать дорогостоящую ткань. При свете дня она садилась за стол и кропотливо вышивала бабочек. Она работала, не оставляя ни единой висящей ниточки, ни одного неточного стёжка, а расстояния между элементами были выверены с математической точностью. Завернув готовое изделие в обёрточную бумагу, Энни отнесла свою работу к отцу Келли, который передал её миссис Озани.
Последовали новые заказы: она вышивала восточные орнаменты на бархатных воротничках, причудливые завитки на вечерних жакетах и цветочки всех форм и оттенков на платьях из парчи, атласа, шифона и кружев. Иногда она вставляла в узоры бусины и жемчужины или пайетки, которые были похожи на малюсенькие зеркальца. Камилла обычно снабжала её карандашным наброском, но Энни, обладавшая художественным даром, сама создавала образы, оживляя их.
Эта работа требовала всего её внимания и не оставляла времени на раздумья. Хотя Энни неизменно чувствовала, что, пока она сидит за вышиванием, Финбар находится где-то рядом. Ройзин и Киран играли тут же на полу, Патрик был в школе, а Симус — на работе. Она с нетерпением ждала этих моментов, когда её мир приходил в гармонию.
«У тебя там всё хорошо?» — мысленно спрашивала она у Финбара. Ответ не заставлял себя ждать: «Мам, тут замечательно. Я с твоим папой, он шлёт тебе привет. Он присматривает за мной, с тех пор как я появился здесь».
Отец Энни умер десять лет назад, когда Финбар был ещё совсем маленьким.
«Хорошо. Я на это рассчитывала. Мне приятно думать, что вы там вместе». Она представляла себе их и продолжала свою работу.
Глава 45
Получив предложение от мистера Грейлинга, Редж всю ночь размышлял, как ему поступить. С какой это стати тот предлагал ему работу? Неужели потому, что сочувствовал товарищу по несчастью, выжившему после крушения? Или он хотел купить молчание Реджа? Не успела его жена погибнуть, а он уже крутил роман и теперь просто не хотел, чтобы Редж болтал об этом. Крутил-то он его ещё до её смерти. Может, Грейлинг хотел держать его в поле зрения? Как гласила пословица: держи друзей близко от себя, а врагов — ещё ближе.
С первой же минуты их встречи на «Титанике» у Реджа сложилось стойко-неприязненное отношение к мистеру Грейлингу. Он не хотел быть в долгу перед таким человеком, получать от него еду, кров и деньги. Но всё же решил, что сходит к нему домой в воскресенье. Лучше пойти, а то, не дай бог, мистер Грейлинг нажалуется на него в ресторане. При желании он может добиться увольнения Реджа одним телефонным звонком.
— Ты когда-нибудь работал в прислуге? — спросил он Тони на следующее утро по дороге на работу.
— Работал, недолго.
— Насколько это отличается от ресторанного обслуживания?
— Зависит от хозяина, но, вообще-то, отличается довольно сильно. В ресторане, по крайней мере, вечером ты возвращаешься к себе. Но если ты устраиваешься с проживанием, ты всё время на работе. Тебя могут вызвать в любое время дня и ночи. — Он с подозрением посмотрел на Реджа. — А что? Ты же не собираешься сменить работу?
— Мне сделали предложение, — признался Редж. — Деньги очень хорошие, так что я раздумываю.
— Да, но стать прислугой… — Тони потянул последнее слово, демонстрируя своё пренебрежение. — Если хочешь знать моё мнение, это всегo лишь в одном шаге от рабства. От кого предложение?
— От человека, с которым познакомился на «Титанике». От мистера Грейлинга. У него дом на Мэдисонавеню. Это достойный адрес?
— Ты что, смеёшься? Джордж Грейлинг, тот, который спасся сам и позволил утонуть жене? Какой подлец! Ты не должен туда ходить, Джон. Он даже не входит в «Список четырёхсот», так что ты не встретишься у него с самыми лучшими людьми. Ну да, дом у него большой, но там как в мавзолее.
— Я пообещал ему, что зайду в воскресенье, так что лучше мне пойти. Но спасибо тебе за совет.
Редж почти окончательно решил отказаться от предложения, но в субботу вечером к задней двери ресторана пришёл представитель профсоюза, чтобы провести беседу с официантами.
— Эти бездельники ничего не хотят слушать, — заявил он, имея в виду руководство ресторанов. — У них наготове целые поезда с неграми. Нам предстоит долгая борьба. Эти боссы сами не работают, а только хотят нам зарплату урезать. Мы сможем их победить, только если будем держаться вместе. Вы с нами?
— Да! Точняк! — Официанты из «Шерри» бурно выражали свои эмоции.
Редж весь сжался, нервы напряглись. Он читал в газетах о недавней забастовке на фабрике, где была убита женщина. На этих забастовках страсти разгорались не на шутку, и Редж предпочитал держаться от этого подальше. В конце концов, он был нелегальным эмигрантом. Устроился на работу мошенническим путём. А вдруг его арестуют, когда он будет стоять в пикете со своими товарищами? Его сначала посадят в тюрьму, а потом вышлют из страны.
Редж незаметно удалился в туалет и заперся там в кабинке. Он сел на унитаз, согнувшись пополам и обхватив колени. Он обливался потом и едва мог дышать, сердце стучало. Что ещё хуже, у него защемило в груди, и он опасался, что сейчас у него случится инфаркт. «Что мне делать? Что мне делать?» — думал он. Взяв имя Джона на «Карпатии», он вступил на путь, с которого теперь не сойти. Он всего лишь хотел обрести покой и скопить денег, и постепенно он бы пришёл в себя и начал новую, лучшую жизнь. Забастовка ставила всё это под угрозу. Альтернативой была служба у Грейлинга, но она ещё больше пугала его.
— Ты там, Джон? — Тони постучал в кабинку. — Пора приступать к работе. Мистер Тимоти тебя ищет.
Редж осторожно встал и открыл дверь.
— Господи! Ты не заболел? Выглядишь ужасно. Хочешь, я скажу Тимоти, что ты не можешь сегодня работать?
— Я справлюсь. Мне надо умыться. Скажи ему, я сейчас подойду.
Редж сполоснул холодной водой лицо и шею. Он чувствовал, как постепенно унимается сердцебиение и проходит сильная боль в груди, но всё же слабость одолевала. Он был сам не свой. Кое-как доработал смену и поспешил домой, не дожидаясь Тони. Он должен побыть один. Ну почему они не оставят его в покое?
На следующее утро он отправился в Верхний Ист-Сайд. Он шагал по Мэдисон-авеню, пока не дошёл до дома мистера Грейлинга. Так как он явился на час раньше назначенного времени, то перешёл на другую сторону улицы и сел на скамейку. Дом был приземистым, коричневого цвета, трёхэтажный и обвитый плющом. На крыльцо с колоннами и двойной дверью вели с полдюжины ступеней. Дом стоял на углу, и Редж насчитал три окна в ширину и три — в высоту. Должно быть, в нём были десятки комнат. На первом этаже окна закрыты стaвнями, но выше он заметил движение внутри помещений.
