Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

Он прочитал отчёт второго помощника Лайтоллера о том, как загружались спасательные шлюпки и как позже тот организовал людей на перевёрнутой лодке, чтобы предотвратить её опрокидывание. В глазах Реджа он был полубогом, одним из истинных героев той ночи. Ему очень хотелось встретиться с Лайтоллером и попросить у него совета, как жить дальше. Разумеется, он не мог так рисковать, потому что в этом случае пришлось бы признать, что он присвоил чужое имя. Это точно было незаконным делом. Редж не имел представления об условиях содержания в американских тюрьмах, но рисовал себе мрачные диккенсовские камеры, где заключённые сидят на хлебе и воде, прикованные цепями к стенам.

В списках «Уайт Стар Лайн» Джон Хитченс значился живым, а Редж Партон — погибшим. Они уже прислали бумаги на имя Джона в ресторан «Шерри», приложив к ним месячную зарплату в три фунта и десять шиллингов в качестве выходного пособия. Редж заглянул в бумаги, там была проставлена дата рождения Джона, его личный номер и адрес, по которому он проживал в Саутгемптоне. Пошлёт ли «Уайт Стар Лайн» последнюю зарплату Реджа его матери? Он на это рассчитывал. Ей придётся туго без его денежной помощи.

А что будет делать Флоренс? Он понимал, что должен ей написать как можно скорей, — эта мысль буквально сжигала его. Но что он мог ей сказать? Просить, чтобы она приехала к нему в Нью-Йорк? Да, ему ужасно этого хотелось. Но ей негде было бы остановиться, и он не в состоянии обеспечить их двоих. Редж чувствовал себя лишь оболочкой, оставшейся от себя прежнего. Как она могла любить человека, который спасся сам, но не смог спасти мальчика? Когда она об этом узнает, её мнение о Редже изменится.

* * *

Как-то раз Редж гулял по Бэттери-парку на южной оконечности Манхэттена. Он присел на скамейку и глядел на статую Свободы и подёрнутые дымкой воды Атлантики, испытывая внутренний дискомфорт от близости океана. Он знал, что до статуи можно добраться на пароме, и где-то слышал, что внутри у той есть лестница, по которой можно подняться на смотровую площадку, расположенную в короне. Ему очень хотелось насладиться роскошным видом, открывающимся с высоты, но сама мысль о том, что придётся плыть на пароме, приводила в ужас. Редж больше никогда не допустит, чтобы у него под ногами оказалась вода. Едва представив это, ему уже начинало казаться, что он тонет под нарастающий в ушах шум воды. Похоже, ему придётся навсегда остаться в Америке. Но пока что он совсем не чувствовал себя тут как дома. Непривычная еда, некоторые блюда просто тошнотворны: взять хотя бы овсянку, которая прилипала к зубам. Табак был слишком крепким и резким, и Реджу никак не удавалось подобрать сорт по вкусу. И говорили местные как-то странно. «Ты какой-то синий сегодня», — сказал ему однажды Тони, имея в виду его мрачный вид. «Долбанулся котелком об дверь сортира», — сообщил ему Пол, и, только увидев, что тот трёт голову, Редж понял, о чём идёт речь. Всё было каким-то искусственным, непостоянным. «Со временем станет легче», — говорил он себе. Должно стать.

Однажды утром, когда Редж явился на работу, ему вручили письмо, адресованное Джону Хитченсу. Его бросили в почтовый ящик ресторана. Редж вскрыл конверт трясущимися руками.

«Дорогой Джон! — прочитал он. — В конторе „Уайт СтарЛайн“ мне сказали, что ты тут работаешь и что ты решил не возвращаться в Англию. Я тоже остался тут. Я устроился в ресторан „Чайлдс“ на Бивер-стрит в Нижнем Ист-Сайде, а живу прямо за углом. — Далее следовал адрес. — Нам бы встретиться и потрепаться. Я работаю с понедельника по субботу, думаю, что и ты тоже. Так что я жду тебя в следующее воскресенье. До встречи. Дэнни О'Брайен».

Лицо Реджа запылало. Дэнни был стюардом и приятельствовал с Джоном. Джон со всеми держался очень дружелюбно, такой уж он был по натуре. Слава богу, Дэнни не заявился в ресторан, иначе история с присвоенным именем выплыла бы наружу. Да и без Денни существование Реджа постоянно находилось под угрозой. Он был на волосок от разоблачения. В любой момент какой-нибудь приятель Джона мог войти в дверь и, увидев Реджа, выкрикнуть: «Но это же не Джон!»

Поначалу он думал сходить к Дэнни, рассказать ему, почему назвался Джоном, и попросить того сохранить это в секрете. Они никогда не были близки, но хорошо было бы пообщаться с кем-то, кто работал на «Титанике», с кем-то родным. Но потом Редж пришёл к выводу, что его история выглядела слишком нелепо. Дэнни подумает, что он сошёл с ума, присвоив себе имя покойника. В худшем случае он сообщит об этом в «Уайт Стар Лайн». Нет, лучше не рисковать и никуда не ходить.

Однако после Редж сильно пожалел об этом. Он представил, как Дэнни сидит у окна, предвкушая, как увидит улыбающееся лицо Джона, который вот-вот выйдет изза угла. И как тот расстроится, когда поймёт, что его приглашение проигнорировали. Если бы Редж пошёл к нему, они могли бы обменяться информацией о своих товарищах. Могли бы обсудить материалы сенатского расследования. Могли бы, наконец, поговорить про странности этого города, где люди хоть и говорили на том же языке, но звучал он как иностранный. Оставшись дома, он почувствовал себя ещё более одиноким, чем прежде.

* * *

Его смена в ресторане продолжалась с одиннадцати утра до полуночи; между обслуживанием обеда и ужина была пара свободных часов, когда официанты могли поесть, перекурить и посплетничать на заднем дворе. Реджу нравился такой распорядок, нравилось быть при деле, и когда он в первый раз услышал от коллег про намечающуюся забастовку нью-йоркских официантов, то не придал этому значения. Но потом Тони ему всё подробно объяснил:

— Мы хотим вступить в Международный профсоюз работников отелей, чтобы они защищали наши права, но руководство настроено против. Сейчас у нас нет гарантий, что мистер Шерри не урежет нам зарплату и не заставит работать дополнительное время, а потом не уволит без предупреждения. Профсоюзы важны для таких работников, как мы. Разве у вас в Англии нет профсоюзов?

— Есть, конечно. — На самом деле, как раз накануне отплытия «Титаника» в Англии бастовали шахтёры, из-за чего было отменено несколько рейсов через Атлантику, и люди купили билеты на обречённый рейс. У себя на родине Редж был членом профсоюза, так же как и все остальные. Профсоюз оказывал помощь, если ты надолго заболевал, или не мог больше работать, или получил производственную травму. Редж надеялся, что профсоюз будет вести переговоры от лица семей погибших при крушении. Может быть, они даже выторгуют компенсацию для его матери.

— Дело в том, — продолжал Тони, — что с юга приезжают чернокожие, и они соглашаются делать нашу работу за меньшие деньги. Это происходит по всему городу, и если мы не постоим за себя, мы лишимся своих рабочих мест. Но если будем держаться вместе, вступив в профсоюз, нас всех не смогут уволить.

— И что вы собираетесь делать?

— Ну, мы угрожаем начать всеобщую забастовку. Это серьёзный удар по ресторанному бизнесу, так что, готов поспорить, они сдадутся ещё до конца недели. Долго это не продлится.

Однако опыт Реджа подсказывал ему совсем другое. Забастовка в Англии продолжалась весь март, а в некоторых местах не закончилась, даже когда он отплыл в Америку.

Он слышал, что забастовщикам ничего не платили, и хотя у него имелись накопления, они быстро закончатся. Пока что у него было восемь фунтов и десять шиллингов в английских деньгах, да ещё несколько американских долларов, но он надеялся найти им более полезное применение. Скопив приличную сумму, он будет чувствовать себя уверенней.

Он планировал однажды открыть свой собственный ресторанчик. Он мог бы специализироваться на английской кухне: рубец, стейк и пудинг с почками. Американцы были в восторге от всего английского. Сам мистер Шерри начинал свою карьеру официантом, так что это было вполне достижимо. Если ему удастся скопить на аренду помещения, он поначалу будет сам делать всю работу. Ему вовсе не улыбалось растранжирить свои сбережения на то, чтобы продержаться во время забастовки. Так он никогда не преуспеет.