Мичман Изи - Марриет Фредерик

— Но я надеюсь, каперство не задержит вас там слишком долго?

— Нет, честное слово, не стану задерживаться. Для этого я слишком рвусь домой, ведь я еду за невестой. Не отказывайте мне, дорогой опекун.

— Ну, раз здесь замешана любовь, не смею тебе отказать, мой мальчик. Но не забывай об осторожности и благоразумии.

— Не бойтесь, сэр, я вернусь от силы месяца через четыре. А сейчас я должен ехать, мне нужно убедиться, что судно соответствует тем данным, которые приведены в объявлении.

Джек вскочил в фаэтон, Мести устроился на запятках, и через два часа они прибыли в Портсмут. Сначала они навестили маклера и вместе с ним осмотрели судно. «Жанна д’Арк» оказалась быстроходной бригантиной в прекрасном состоянии. Каюты, отделанные полированным клёном и украшенные позолоченной лепкой, были просторны и удобны.

«Вполне подходящий корабль, — думал Джек, осматривая судно. — Сюда бы добавить ещё парочку девятидюймовых орудий, набрать человек сорок матросов, шесть юнг, так лучшего корабля и не надо».

Вернувшись к обеду в «Лесистый холм», Джек встретился с мистером Хэнсоном и попросил его отправиться в среду в Портсмут, чтобы участвовать в торгах судна «Жанна д’Арк». Это было в понедельник, а в среду мистер Хэнсон купил судно со всем его содержимым за тысячу семьсот пятьдесят фунтов, что составляло примерно половину её реальной стоимости.

Доктор Миддлтон тем временем всесторонне обдумал проект Джека. Он не усмотрел бы никаких серьёзных возражений против него при условии, что Джек во время плавания не потеряет осторожности и благоразумия, а как раз в этих свойствах его характера он сильно сомневался. Поэтому доктор Миддлтон решил найти какого-нибудь надёжного моряка, чтобы тот сопровождал Джека в качестве штурмана. Когда покупка судна была совершена, он сообщил Джеку о своём условии. Его долг опекуна, заметил Миддлтон, вынуждает его принять такую меру, и наш герой из чувства благодарности согласился с его предложением.

— Только, доктор, постарайтесь, чтобы мой помощник был хорошим навигатором, потому что последнее время я потерял навыки работы с приборами, хотя при необходимости мог бы кое-как справиться с ними сам.

Теперь все были заняты: Джек и Мести снаряжали корабль в Портсмуте и набирали команду, предлагая по три гинеи вербовщикам за каждого рядового матроса; мистер Хэнсон выправлял документы на судно, чтобы занести его в судовой регистр и получить каперское свидетельство; доктор Миддлтон бегал в поисках подходящей морской няньки для Джека. Пока они занимались этими делами, Джек нашёл время написать письма дону Филиппу и Агнессе, извещая их о смерти своего родителя и о своих намерениях прибыть вскоре в Палермо.

Через шесть недель всё было готово к отплытию, и бригантина, зарегистрированная под именем «Рибьера», вышла из гавани и встала на рейде у острова Спитхед. Только тогда Джон и Мести отправились на судно, распрощавшись с доктором и адвокатом, не оставив им других хлопот, как расплачиваться по счетам.

Доктор Миддлтон раздобыл для Джека, как ему казалось, подходящего штурмана, некоего лейтенанта по имени Пузолли, которого ему порекомендовал его старинный друг, отставной флотский казначей, живший в Саутси. Когда Джек поднялся на борт, лейтенант Пузолли, выстроив всю команду судна, встретил нашего героя как капитана и владельца корабля. Переваливаясь с боку на бок, он подошёл к Джеку, чтобы отдать ему рапорт. Рядом с Джеком он являл собой разительный контраст: стройная фигура Джека, его порывистые энергичные движения, миловидное лицо, красивая морская форма, какую сейчас носят яхтсмены, выгодно отличали Джека от мистера Пузолли. То был низкорослый человек с выпирающим вперёд животом внушительных размеров и с несоразмерно короткими руками, приделанными к узеньким плечам, зато с огромными кулаками, более похожими на лапы белого медведя, чем на человеческие. На нём были панталоны, ботинки и гетры. На голове сидела фуражка, под которой скрывалась внушительная плешь. От роду ему было, вероятно, лет пятьдесят-шестьдесят, о чём свидетельствовало лицо, красное от склеротических прожилок, с маленькой бородкой, но без баков. Нос у него был прямой, рот — маленький, с тонкими губами и почерневшими от жевательного табака зубами. Из левого уголка губ тянулся коричневый след слюны (течь в борту, как объяснил он). Впрочем, открытое и мужественное выражение его лица располагало в его пользу, но если черты лица были скорее приятными, то размеры его талии — необъятными.

«Довольно надёжен», — подумал Джек о своём помощнике, прикладывая руку к шляпе в ответ на его приветствие.

— Здравствуйте, — сказал Джек, так как они ещё не виделись. — Я надеюсь, сэр, мы будем с вами добрыми товарищами.

— Мистер Изи, — ответил лейтенант, — я никогда ни с кем не ссорюсь, кроме как с моей женой, но не буду сплетничать.

— Я огорчён, слыша о ваших семейных неурядицах, мистер Пузолли.

— Да и с нею я ссорюсь только по ночам, сэр. Она занимает в постели больше места, чем полагается, и не позволяет мне спать в одиночку. Но оставим этот разговор. Не прикажете ли начинать команду?

— Будьте добры, мистер Пузолли.

Джек обратился к команде с длинной речью, в которой помянул о дисциплине, послушании, долге, исполнительности и т. д.

— Очень хорошая речь, мистер Изи, — сказал Пузолли. — Жаль, что моя жена не слышала её. А теперь, сэр, пора отправляться в путь, так как в проливе курсирует военный корабль, и мы можем избежать его, только обогнув мыс Ниддлс.

— Чего же нам бояться английского крейсера?

— А вы забываете, что если он застанет нас на якоре, то у нас могут забрать по крайней мере десяток наших лучших матросов.

— Но ведь они зарегистрированы как военные моряки!

— Эх, мистер Изи, кто теперь смотрит на регистрацию, в военное-то время! Я плавал на капере по крайней мере три года и убедился, что у них нет почтения ни к каперскому свидетельству, ни к каперскому судну.

— Вероятно, вы правы, мистер Пузолли. Будьте добры приказать людям сниматься с якоря.

Экипаж «Рибьеры» состоял из первоклассных военных моряков, многие из которых дезертировали со своих кораблей во время стоянки в порту. Поэтому они стремились убраться из Портсмута как можно скорее. Через несколько минут «Рибьера» тронулась в путь под верхними и нижними парусами, поставленными по ветру наивыгоднейшим образом. Бригантина летела по волнам как птица — ветер был благоприятным, и к ночи они миновали портлендский маяк. Утром они взяли курс на Бискайский залив, избежав встречи с британским крейсером, которого они опасались больше, чем врага.

— Думаю, что мы проскочили, сэр, — заметил Пузолли. — Мы отлично бежали всю ночь. Сейчас полдень, и с вашего разрешения я определю широту и дам вам знать, где мы находимся. Теперь нужно проложить курс так, чтобы не натолкнуться на французскую эскадру. Желательно взять немного западнее, сэр. Через минуту я поднимусь на мостик. Моя жена… но я расскажу об этом, когда вернусь.

Наша широта 41°12′, сэр. Так вот, я хотел сказать, что когда моя жена была на борту каперского судна, которым я командовал…

— Женщина на капере… мистер Пузолли?

— Да, сэр. Она настояла на том, чтобы я взял её с собой. Я говорил, что это невозможно, но она и слушать не стала: забралась на судно, уселась в каюте на кровать и заявила, что с места не тронется, а ещё захватила с собой маленького Билли.

— Как, и ребёнка тоже?

— Да, сэр, двухлетнего малыша — такой славный парнишка, — только и знал, что смеялся, когда пушки палили, а мать стояла на сходнях и высовывала его из люка, чтобы он привыкал к вражескому огню.

— Удивляюсь, как это миссис Пузолли отпустила вас в море одного.

— Как бы не так: она думала, что я поехал в Лондон за своим урезанным жалованием, — вы же знаете, что офицеры на берегу получают только половину своего жалования. Теперь-то она уже узнала обо всём и, без сомнения, ужасно сердится, но от этого она лишь немного похудеет, так что в постели окажется больше места для меня. Миссис Пузолли — очень дородная женщина.