Жюль Верн - Россказни Жана-Мари Кабидулена
— Внимание… внимание! — крикнул лейтенант Алотт. — Как только он появится, один гарпун бросаете вы, Дкжрэ, другой — я…
— Есть, лейтенант, — ответил гарпунер, сидевший на носу вельбота.
На вельботе по правому борту обычно находятся, кроме двух запасных гарпунов, три острых как бритвы пики. По левому борту — шлюпочный крюк и фленшерный меч, чтобы иметь возможность перерезать киту артерии, если тот мчится так быстро, что нет возможности, не рискуя безопасностью вельбота, удержать его на буксире. Тогда, как говорят китобои, «его обрабатывают пикой».
Как только кит всплыл на поверхность, вельбот стремительно приблизился к нему. Лейтенант и гарпунер вонзили в животное пики. Но ни одна не задела жизненно важных органов. Кит выпустил не кроваво-красный, а обычный белый фонтан и двинулся на северо-восток. Что с достоверностью говорило о том, что рана не смертельна.
На борту «Святого Еноха» капитан и экипаж с живейшим интересом наблюдали за перипетиями этой охоты. Возможно, кит еще не один час будет пытаться уйти от погони. Поэтому капитан Буркар направил корабль к вельботу, держась от него на расстоянии добрых двух миль. Вельбот мчался с фантастической скоростью. Зная характер второго лейтенанта, все понимали, что, вопреки всяким соображениям осторожности, он ни за что не откажется от своей добычи.
Тем временем Ив Кокбер, уже распутав линь, готовился присоединиться к своему товарищу. Через полчаса стало ясно, что силы у кита на исходе. Он погружался теперь всего на несколько минут, — значит, ему не хватало дыхания.
Ромэн Алотт, воспользовавшись тем, что его судно замедлило ход, приказал выбирать линь, и в тот момент, когда его догнал вельбот лейтенанта Кокбера, гарпунеру Дюкрэ удалось перерубить фленшерным мечом один из плавников кита. Одновременно в бок ему вонзились пики. Кит нырнул в последний раз, потом всплыл, чуть не опрокинув яростными ударами хвоста один из вельботов. Наконец его голова показалась над водой, из нее вырвался алый фонтан. Стало ясно, что конец близок.
Однако последние конвульсии такого могучего животного очень опасны. Именно в этот момент вельботы подвергаются наибольшему риску: одного удара хвоста довольно, чтобы разнести их в щепки. Но на этот раз оба лейтенанта ловко избежали опасности, а кит, перевернувшись на бок, неподвижно застыл на поверхности моря.
Оба вельбота находились примерно в полутора милях от «Святого Еноха», он шел им навстречу. Тем временем поднялся северо-восточный ветер и волнение усилилось. А кит-полосатик был таких размеров, что буксировать его очень трудно.
Иногда случается, что вельбот относит на несколько лье от судна. В этих случаях, если течение несет его в противоположном направлении, приходится вставать на якорь около кита и буксировать его только тогда, когда течение сменит направление.
На этот раз ждать не пришлось. К четырем часам «Святой Енох» был от них уже в нескольких кабельтовых.[64] Вельботы подошли к нему, и к пяти часам кит был уже пришвартован к борту. Экипаж поздравил лейтенанта Алотта и его матросов. Кит был действительно огромный: двадцать два метра в длину и двенадцать — в окружности за грудными плавниками. А следовательно, весить он должен не меньше семидесяти тысяч килограммов.
— Поздравляю, Алотт, поздравляю, — повторял капитан Буркар. — Прекрасное начало. Если все киты будут таких размеров, то мы быстро заполним бочки в трюме. Что вы об этом думаете, папаша Кабидулен?
— Я думаю, — ответил бочар, — что с этой скотины мы получим по меньшей мере сотню бочек жира, и если я ошибусь хоть на десяток, значит, глаз у меня стал совсем не тот!
А Жан-Мари Кабидулен достаточно хорошо знал свое дело, чтобы не ошибаться.
— Сегодня, — сказал капитан Буркар, — уже слишком поздно. Море успокаивается, ветер тоже. Мы останемся до утра под штормовыми парусами. Пришвартуйте кита понадежнее. Разделкой займемся завтра.
Ночь была спокойной, и «Святому Еноху» не пришлось лавировать. Когда солнце показалось над горизонтом, команда была уже готова к работе; и прежде всего матросы завели под кита лопари,[65] чтобы затем брашпилем[66] подтянуть его к борту. Одной цепью захлестнули наружный плавник и, чтобы она не соскользнула, затянули петлей. Как только гарпунеры отделили другой плавник, матросы разобрали вымбовки[67] и начали тянуть. Кит стал вращаться вокруг собственной оси, и дальше все пошло как по маслу.
Затем голова была разделена на четыре части: сначала отсекли губы и подцепили огромным крюком; потом через релинги на палубу плюхнулись горло и язык и наконец та часть челюсти, где закреплены пластины усов: их обычно бывает не меньше пятисот! Такая работа требует особенно много времени. Чтобы получить эту часть головы, нужно перепилить большую и очень крепкую кость, соединяющую ее с телом.
За работой следил сам папаша Кабидулен, да и команде дело было не в новинку.
Как только все четыре части головы оказались на палубе, команда стала поднимать на борт сало, предварительно разрезая его на куски шириной в сажень и длиной от восьми до десяти футов.[68]
Когда большая половина туши была поднята на борт, матросы смогли отрезать хвост и обработать оставшуюся часть добычи. Затем стали отделять жир с разных кусков, лежавших на палубе, а это гораздо проще и удобнее, чем обрабатывать тушу, пришвартованную к борту корабля.
Все утро посвятили этой тяжелой работе. Матросы трудились без устали. После дневной трапезы капитан Буркар приказал возобновить работы.
Матросы принялись за разделку чудовищной головы. Гарпунеры перевернули разрубленную на четыре части голову и топорами отделили пластины усов. Длина их варьируется в зависимости от толщины. Эти волокнистые роговидные пластины, короткие и узкие, расширяются, приближаясь к середине челюсти, и постепенно уменьшаются, уходя в глубь ротовой полости. Расположенные параллельно на небольшом расстоянии друг от друга, они образуют нечто вроде решетки или сети, задерживающей крохотных животных, мириады ракообразных — пищу китов.
Когда усы были отделены, Жан-Мари Кабидулен распорядился отнести их к юту. Оставалось только соскоблить с них жир, а надо сказать, что у основания челюсти, на деснах, жир особенно высокого качества. Затем отделили и отложили в сторону мозговой жир. Наконец, из головы извлекли все, что хоть как-то можно использовать, а остальное выбросили за борт.
Остаток этого дня и весь следующий посвятили вытапливанию жира. Поскольку дозорные больше китов не обнаруживали и не было необходимости спускать вельботы, то у салотопки работала вся команда.
