Майкл Роэн - Преследуя восход
Пламя неожиданно затрещало и вспыхнуло, и хотя он стоял спиной к костру, казалось, что в его глазах блеснул ответный отблеск.
— Я обрел высшую власть, какую искал, — и в этот бесконечный час я впервые испытал истинную радость. И это, сеньор Эстебан, все это я предлагаю вам — и вы осмеливаетесь колебаться?
— Что… — Я говорил хрипло, словно каркал. — Что вы собираетесь делать?
Длинные пальцы задрожали, как падающий дождь.
— Сегодня наши ритуалы вызовут лоа — и Невидимые придут. Но не в своих обычных формах, чтобы играть в звериные празднества с дураками. Они придут, как я им велю, во власти и ужасе, которые мы напустим на эту ничего не подозревающую Сердцевину, вы и я! Они пройдут сквозь нее, сквозь все бесконечные вселенные, сквозь все времена. Они станут нашим винным прессом, в котором мы станем давить сердца людей и высших сил. Начиная с агонии ребенка и кончая целыми мирами, что будут умирать в медленном пламени!
Должно быть, он уловил выражение моего лица и сделал протестующий жест.
— Разумеется, для вас сейчас это все не более чем загадки. Вы еще не цените этого — да и как можете вы это оценить? Однако я ожидал большего — честолюбивых стремлений, назовем это так. Разума, не столь увязшего в трясине заботы о преходящих судьбах других. И все же, уверяю вас, все станет вам ясно. Скоро, очень скоро. Когда вы, в свою очередь, станете завершенным. Когда лоа займет место внутри вас, когда вы уже не будете только оболочкой — тогда вы поймете. Протяните руку, сеньор Эстебан, примите с радостью чашу, что вам предлагают! Это великая честь, и вы не откажетесь от нее, если по-настоящему мудры. — Его голос понизился до тихого воркующего шепота. — И, откровенно говоря, я не могу позволить вам отказаться.
Вся его любезность оказалась лишь насмешкой. Сначала он вил вокруг меня словесную сеть якобы затем, чтобы убедить меня, заманить в западню. А теперь все это развеялось по ветру, как рваная паутина. Он не намеревался взять меня хитростью, а значит, рассчитывал на силу. Какого рода силу, я угадать не мог, но жутко перепугался. От одной мысли о том, что я потеряю себя, я затрясся, и все мои раны разболелись. Я напряг все силы и забился в своих путах, но железное ожерелье лишь глубже впилось в шею. Когда-то оно смиряло самых строптивых рабов, и что сталось с ними? Я попытался сдержать жалобный стон, но, к стыду своему, не смог.
Валет медленно покачал головой. И снова трость постучала по земле. Теперь по моим конечностям разлилась свинцовая тяжесть, которая не была слишком уж неприятной, как и этот мягкий, неумолимый голос:
— Боритесь, если хотите, но вы лишь напрасно причините себе боль. Не во власти людей такого сорта, как вы, сеньор, сопротивляться тому, что вас ждет. Дверь остается открытой, и никого нет, кто бы закрыл ее. А что касается ваших друзей, позвольте мне ободрить вас. Немного терпения, и вы увидите, как их тревоги также подойдут к концу. А теперь, надеюсь, вы извините меня. Не следует медлить с нашим ритуалом!
Он отвесил мне низкий поклон, затем еще один, круто повернулся, его накидка взвилась в воздух, и он зашагал прочь…
Или нет? Казалось, он шел, однако он двигался по жесткой земле слишком легко и слишком быстро, скользя, как лист, несомый ветром. Меня сотрясла смертная дрожь — пробравший меня холод был глубже самой земли. Каким-то образом я умудрился расстроить его планы, и теперь, как это обычно бывает в гневе и разочаровании, он сбросил маску.
— Что он такое, черт побери? — выдохнул я.
Ле Стрижа охватил приступ неудержимого смеха:
— О, как ты просил его! Очень трогательно, только вот опоздал ты где-нибудь на век или два! Как же ты сразу не понял? По глазам, мальчик, по глазам. Это существо, которое выгрызли изнутри, как паразиты выедают личинку; ходячая оболочка. От него ничего не осталось, кроме привычек и воспоминаний, настоящий человек уже давно съеден. От такого любой должен держаться подальше, если хочет остаться человеком! Мало пользы о чем-либо просить его!
— А что еще я мог сделать? — резко спросил я, чувствуя, как кровь отхлынула от моего лица.
Дон Педро старался уверить меня в том, что я могу пойти по тому же пути, что и он, и при этом остаться человеком. Но что будет на самом деле? Меня будут водить, как куклу, только изнутри? И буду ли я вообще далее знать об этом? Будут ли мне приходить в голову мысли так, как приходят сейчас? Мысли, что казались мне по большей части моими собственными?
Я слишком ясно понял, что имел в виду Ле Стриж. В школе, изучая биологию, я разводил гусениц. И я обнаружил, что внедрившаяся в некоторых личинка осы выедала их начисто, оставляя только кожу. И все это время они продолжали двигаться, питаться точно так же, как всегда, так что разница была незаметна.
— Я не хочу становиться таким, как он!
— Ты не сможешь этому противостоять, — ровным голосом сказал Стриж. — Все будет так, как он говорит. Ты тоже пуст, хотя и не отдаешь себе в этом отчета. Может, менее пуст, чем он, раз уж выказываешь некоторую заботу о других. Но все равно дух в тебе слабый и вялый. Ты не знаешь ни большой любви, ни сильной ненависти; ни великого добра, ни великого зла. Ты лишил свою жизнь всего того, что составляет смысл жизни, и у тебя внутри слишком много свободного места.
— Это ты так говоришь! — зарычал я. — А кто ты такой, чтобы выносить мне приговор? Ты почти такой же придурок, как он! Если ты полноценный человек, то я лучше буду пустым.
Улыбка Ле Стрижа неожиданно стала устрашающей, и мне показалось, что в его глазах я увидел рыжий отблеск костра среди замусоренного кустарника его пустого разума.
— Я-то полон, я содержу в себе много чего… Впрочем, большую часть ты не поймешь, а другие тебе не понравятся. Но по крайней мере все это выбрано мною самим. Оно служит мне, а не я ему.
Меня пробрала дрожь:
— А я? Зачем я ему так сильно понадобился?
Старик фыркнул:
— Зачем? Разве это не очевидно? Этот Дон Педро покинул Сердцевину много веков назад и обитал на этом чертовом острове. За это мы должны быть благодарны. Он мало знает мир, которым мечтает завладеть, в то время как ты, хоть еще и мальчишка, умеешь им манипулировать. Имея тебя в качестве инструмента, он получит в свое распоряжение все твои знания и опыт. Не потребуются больше неуклюжие заговоры вроде того, что вы со штурманом провалили, — не надо будет пытаться внедрить дупию и протаскивать свору волков через ваши барьеры, чтобы приобрести власть над Сердцевиной путем разбоя. Можно будет провозить контрабанду такими путями, которые нам в Портах недоступны. И можно метить даже выше, коль скоро ты займешь высокое положение. Чего только не достигнет политик, имея поддержку Невидимых, если его подчиняют себе хитро и безжалостно! Ты распространишь его господство на все круги мира…
