Алекс Белов - Зелёные Созвездия
Я молчу. Через минуту Виталик тормозит на заправке.
— Здесь есть стационарный телефон, — говорит он. — Надо позвонить в ближайший дом. Пусть донесут в лагерь происходящее.
Виталик открывает дверь.
— Но мы же сами едем в лагерь! — восклицаю я. — Они что, не подождут нас?
Виталик закрывает дверь и смотрит на меня сквозь приоткрытое стекло.
— Повелитель на свободе, Никита. Мы можем и не доехать.
* * *Но мы доехали.
Провели все три часа в напряжении, не произнесли ни слова, но доехали. Если бы не Лира, прижавшаяся ко мне, я бы сломался. Думаю, она тоже.
Вернув машину старику, мы бежим в лагерь, в полной темноте. Снова ощущаю предательскую холодность, исходящую от неё. Вот-вот навстречу выйдет силуэт в цилиндре с горящими глазами. Прогоняю эти мысли, понимая, что Природа всей сущностью сопротивлялась бы Его появлению. И Трава, и Деревья вопили бы как резаные.
Радуюсь огням лагеря, появившимся на горизонте, и ускоряю бег. Но уже у первых палаток меня встречают встревоженные ребята.
— Это у тебя был сотовый?! — восклицают они.
— Чего? — не понимаю.
— В твоей палатке, под раскладушкой был сотовый?!
Я вспоминаю и чуточку холодею от липкого страха.
— Да, — говорю. — Я в первый день его туда бросил и забыл.
— Я же говорила, это его! — восклицает девчонка с длинной светлой косой.
— Что случилось? — ужас поднимается по спине мурашками.
— Повелитель модифицировал его, — говорят мальчишки и спешат за мной, потому что я уже продвигаюсь вглубь лагеря.
— Модифицировал? — Я вспоминаю Резиновую Утку, и вопросы отпадают. — Чёрт! Его остановили?
— Разобрали по винтикам!
— Кто-нибудь пострадал?
— Очень даже, — отвечает один мальчишка, и я натыкаюсь на Кольку. Глаза у него хмурые. Другой смотрел бы на меня как на врага, но в этом взгляде читаются лишь усталость и сожаление.
Колька произносит только одну фразу:
— Он в твоей палатке. Но не в сознании.
Я уже бегу. Бегу со всей скорости, иногда натыкаясь на других ребят и сваливая их с ног. Быстро нахожу своё первое место ночлега и врываюсь внутрь. Печальная тётя Света сидит на стуле, а на раскладушке лежит Володька.
Он в крови.
Он умирает.
Глава девятая Слияние
Первые секунды я забываю даже Володьку и смотрю на тётю Свету. Хочет она отругать? Наброситься и разорвать в клочья? Умыться моей кровью? Я готов принять любое наказание.
Но мама Володьки лишь сдавленно улыбается и смотрит на сына.
— Я… не подумал… — еле произношу я, желая убежать, спрятаться, распасться на молекулы в Природе.
— Ты не виноват, — ответила тётя Света, и голос у неё тусклый. — Этому суждено было случиться.
Я вхожу в палатку и сажусь на колени перед Володькой. У братишки бледное лицо, голубоватые губы, рот приоткрыт. Мой телефон ранил Володьку в плечо, изрезал кожу на руках и самое неприятное — пробил бок живота. Рана, как мне думается, смертельная.
— Много человек пострадало от этого… существа? — шепчу я, не отрывая взгляд от бинтов, которыми замотана вся верхняя половина тела Володьки. Ощущаю каждую его рану на своей коже.
— Трое, — отвечает тётя Света. — Но другие в сознании. У них незначительные повреждения.
— А Володька будет… — следующее слово даётся мне с трудом, — …жить?
— Да, — отвечает тётя Света, и меня отпускает напряжение. Дыхание сбивается, и я всхлипываю.
— Может, пусть его полечит Природа? Растения. Он же ребёнок Леса, — плачу я.
— Уже, — говорит тётя Света. — Она лечит его каждую секунду. Если бы не Природа, Володька умер бы.
— Никакой пользы от меня, — шепчу я.
— Никита, ты не виноват, — ладони тёти Светы мягко ложатся мне на плечи, но я же знаю, что меня просто успокаивают.
— Не надо меня успокаивать. — Встаю и сбрасываю руки тёти Светы. — Если б я не оставил телефон, ничего бы не было.
А потом я ухожу из палатки. Мне становится очень стыдно смотреть на тётю Свету. У входа столпилось несколько ребят, и среди них Лира. Можно сказать, я врезаюсь в неё. Этого только не хватало.
Прячу слёзы и бегу в проём между палатками. Следующие минуты превращаются в скольжение по лагерю, который неясными световыми пятнами мелькает на периферии глаз. Оставляю палатки за спиной и вбегаю в темноту степей. Останавливаюсь.
Упираюсь в колени и стою реву. Оплакиваю свою бесполезность, и желание раствориться в Природе увеличивается до максимума. Перед глазами Обелисковая скала. Она, наверное, большая. Метров пятнадцать, говорил кто-то. Это же пятиэтажный дом. Если взобраться наверх и упасть с неё, то… моя мечта сбудется. Я точно растворюсь в Природе… насовсем.
— А я думала, мальчишки не плачут, — раздаётся сзади голос Лиры.
Мне становится ещё стыднее, и я перестаю реветь.
— Уходи, — буркаю я.
— В тебе столько много… человеческого, — говорит Лира, и её шаги мягко приближаются.
— Уходи, — повторяю я.
— Почему ты прогоняешь меня? Ты чего-то боишься?
Я молчу… мне стыдно сказать, что мне стыдно.
— Я всё могу прочесть по твоей сущности, — шепчет Лира почти над ухом. — Ты стыдишься сказать мне о том, что тебе стыдно. А зря. Мы же зелёные. Мы всё понимаем и чувствуем. Теперь можешь меня прогнать.
Я молчу. Моё безмолвие окрашивает сущность Лиры лёгкой обидой, и она отступает.
— Не уходи, — прошу я. Человеческая часть меня требует отпустить её, сделать больно, как спилить Каштан или уничтожить Володькину поделку. С какого возраста я возлюбил платить за боль ещё большей болью? После шести лет? После того, как меня заставил повзрослеть адский тип в чёрном цилиндре, влетевший ко мне в окно?
— Ты очень хороший, — тихо говорит Лира. — Лучше всех мальчишек, которых я встречала в прошлом. Ты очень сильный, немного наглый, боевой парень. Но я видела сердцевину твоей сущности, когда ты сидел рядом со мной на кровати. Ты очень мягкий и ранимый. По-моему, ты очень боишься, что кто-то это заметит и начинаешь корчить из себя злюку. Обычные не замечают, но я — зелёная. Я всё вижу. Будь таким, какой ты есть.
— Человеком, который всё портит, — усмехаюсь я.
— Вот как раз человек обычный в тебе сейчас и говорит, — замечает Лира. — Ты ничего не портишь.
— Да ладно. — Я закрываю глаза. — Как бы там ни говорили, что это во всём Тёмный виноват, а всё из-за меня. Пусть папа и правда должен был умереть, но мама убита из-за меня. Каштан спилен из-за меня. Володька умирает из-за меня. А что полезного сделал в этой жизни Никита Ясенев? Давай-ка подумаем. Посчитаем. Да блин, оказывается, ничего. Даже Тёмного сегодня в клубе упустил.
