Николай Манвелов - Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству
«.Мы выдержали ряд штормов, в продолжении которых не имели теплой пищи, так как разводить огонь в камбузе не было возможности, и питались сырой солониной и остатками сухарей. Снег постоянно валил, очищать палубу от него недоставало силы, и поэтому на палубе снегу постоянно было по колено, с рей и парусов падали глыбы снега. К этому нужно прибавить, что как офицеры, так и команда опять начали болеть; пришлось снова стоять на две, а часто и на три вахты. Сухого платья не было; обогреться негде и нечем; берегли только одну перемену сухого белья, которую надевали после смены с вахты; вступая же снова на вахту, надевали опять мокрое; по палубе протянуты были постоянно леера, без которых ходить было невозможно. В кают–компании и матросской палубе было мокро и душно от закрытых и задраенных люков. Да, плавание было вполне ужасное. Кажется невероятным, как мы могли перенести такие бедствия. Кажется, что это был сон, так как плавание на злополучном транспорте «Або» превосходит всякое вероятие».
Но вернемся к «Ревелю» и «Свеаборгу». Для малых минных кораблей того времени считалось блестящим результатом, если они могли действовать в зимнем море около четырех суток. Жить же на корабле экипаж мог без перерыва около месяца.
Спустя 20 лет на новейших минных крейсерах (эскадренных миноносцах) типа «Финн» командир уже располагал собственной каютой, где стояла мебель из полированного орехового дерева. Имелся волосяной диван[215] в чехле, прикрепленная к переборке койка, письменный стол, умывальник, зеркала и шкафы. Как видим, жизнь «миноносников» постепенно налаживалась.
Офицеры должностями пониже на различных кораблях жили опять же по–разному. Отдельные каюты всегда полагались старшему офицеру (часто из двух помещений — спальни и кабинета), ревизору (в его помещении размещался и денежный сундук, который могли поместить и в командирском помещении), старшему судовому механику и священнику. До начала XX в. обычным делом была мебель из красного дерева или бука[216] (офицеру полагался письменный стол или конторка, шкафы и книжные полки, стулья или кресла) и мраморные (часто — в дубовом шкафчике) умывальники в каютах. А вот ватерклозет в большинстве случаев был для всех офицеров общий. Кроме того, на больших кораблях имелась специальная ванная для инженер–механиков, которым по роду службы приходилось мыться гораздо чаще, чем всем остальным офицерам.
На более старых эсминцах типа «Сокол» офицерам приходилось жить в кают–компании, а отдельная каюта (довольно тесная) полагалась только командиру. При этом офицерские койки стояли совершенно открыто, и далеко не всякий командир разрешал на боевом корабле даже тот минимальный уют, что давали занавески перед спальными местами.
Добавим, что «стационарные» письменные столы, помимо командира и старшего офицера, обычно полагались лишь двум офицерам — старшему судовому механику и ревизору. Что же касается конторок, то за годы их использования в Морском ведомстве так и не удосужились обзавестись комплектом типовых чертежей для этого вида мебели. Поэтом на каждом судне данный предмет обстановки мог несколько отличаться от другого.
Вот, например, как выглядела офицерская двухместная каюта на корвете «Коршун» (главный герой Володя Ашанин — т. е. сам Станюкович, делит ее с корабельным священником). Дело происходит в начале 1860–х гг.
«Это была очень маленькая каютка, прямо против большого машинного люка, чистенькая, вся выкрашенная белой краской, с двумя койками, одна над другой, расположенными поперек судна, с привинченным к полу комодом–шифоньеркой, умывальником, двумя складными табуретками и кенкеткой[217] для свечи, висевшей у борта. Иллюминатор пропускал скудный свет серого октябрьского утра. Пахло сыростью.
Между койками и комодом едва можно было повернуться».
Как мы видим, мебель в каютах была привинчена к полу. Это было сделано во имя безопасности их обитателей. Ведь тяжелые шкафы, кровати и комоды могли легко придавить офицера во время качки и тем более — во время шторма. Исключение составляли стулья и изредка — кресла.
Что же касается табуреток, то их прикрепляли к стенам по другой причине. Каюты были очень тесными, поэтому стандартные табуреты могли бы «украсть» у хозяев каюты дополнительное жизненное пространство. Если же табурет можно было сложить и закрепить у стены, то офицер получал пару дополнительных квадратных футов[218] свободного места.
Ивану Александровичу Гончарову, который шел в Японию на корабле куда более высокого ранга — на фрегате — каюта досталась почти такая же. В ней была кровать, оснащенная выдвижными ящиками для белья, а также комод, который выступал в роли письменного стола. Одежда вешалась на каютную перегородку.
Единственная разница между каютами Гончарова и Ашанина состояла в том, что писатель располагал одноместной каютой. Впрочем, в отличие от юного кадета, он занимал достаточно важный пост секретаря посла в Японии.
В более поздние времена обстановку офицерской каюты обычно составляла койка с матрасом, кресло или высокий «венский» стул и платяной шкаф (деревянный или металлический).
Так, на минном крейсере «Финн» офицеры спали на «комбинированных диванах», в которые были вмонтированы ящики для белья. Обстановка также включала шкаф и умывальник. При этом саму каюту обитатели часто сравнивали с купе поезда — настолько там было узко. Если же каюта считалась двухместной, то пользоваться ею можно было только по очереди — два человека одновременно развернуться там не могли.
На кораблях большего размера, например эскадренных броненосцах, интерьеры были гораздо богаче. Заглянем в каюту мичмана Иллариона Илларионовича Бибикова глазами корабельного инженера Владимира Полиевктовича Костенко:
«Недавно мне пришлось зайти в каюту мичмана Бибикова[219], где была горловина в бортовой отсек. Каюта выглядела, как бомбоньерка. Переборки покрыты тонким штофом, скрывавшим стойки и головки заклепок, над столом висел дорогой персидский ковер с развешанным по нему кавказским оружием. У письменного стола — шкура белого медведя, а вместо казенного корабельного кресла штатского образца стояло весьма удобное кожаное кабинетное. Несколько портретов в рамках, изящный письменный прибор и бронзовые статуэтки тонкой работы были расставлены на столе, а электрическая лампа с подставкой в виде обнаженной женской фигуры, несущей светильник, увенчана кокетливым кружевным абажуром.
