Александр Чернобровкин - Морской лорд. Том 2
– Опустите парус! – крикнул я на арабском.
Никто из пиратов не пошевелился.
– Если сейчас же не опустите парус, перебьем всех! – крикнул я.
Из под трупов выбрался пират с головой, обмотанной куском замусоленной материи, причем того темно-серого цвета, который появляется, если о светлую материю долго вытирать грязные мокрые руки. Одет пират был в грязную рубаху и короткие штаны из сероватой грубой материи, которые, как ни странно, были немного чище, чем чалма. Если не считать свежие пятна крови, накапавшие с убитых и раненных. Только на заднице было темное пятно, появившееся от ерзанья по скамье во время гребли. Затем поднялся второй пират, облаченный точно также, третий, четвертый…
Всего остались в живых восьмеро. Они небрежно опустили парус, скомкав его. Я приказал свернуть парус как надо и уложить посередине судна, чтобы не вывалился за борта при качке. Пираты сделали это, двигаясь заторможено, точно их разморило на солнце. А ведь несколько минут назад гребли довольно резво. Мои матросы оборудовали штормтрап, по которому пленные перебрались на борт шхуны. Они выстраивались у фальшборта и с неподдельным интересом рассматривали шхуну. Казалось, что пиратов абсолютно не интересовало, что с ними будет дальше. Налюбуются диковинным судном, а дальше хоть трава не расти!
Один из пиратов оказался романского происхождения, но мусульманином. Тех из них, кто еще и воюет против бывших своих, христиан, называют здесь ренегатами. Слово это благополучно доживет до двадцать первого века, только обозначать им будут предателей всех мастей. Впрочем, наш перевертыш воевал и против христиан, и против мусульман. Кто попадется, тому и рады. Зрачки его темно-карих глаз были остекленевшими, пялились не мигая, будто гипнотизировали. Не смотря на то, что оказался в полной заднице, на губах играла пофигистская ухмылка. Такую русские наркоманы называют кумарной. Не знаю, каким способом и в каком виде пираты употребляли марихуану, но вставило их хорошо. Поэтому и перли на нас без колебаний, буром. По моему глубокому убеждению, войны между христианами и мусульманами – это войны между алкоголиками и наркоманами. Чаще побеждают алкоголики. Наркотики лучше притупляют страх и боль, но при этом расслабляют. Алкоголь же делает человека агрессивным, безжалостным.
Пиратов обыскали и закрыли в кубрике экипажа, которым на переходе не пользовались, потому что в нем жарко и душно. Команда спала на палубе, прячась днем от солнца под тентом из старого паруса.
На суденышко спустились четверо брабантцев, добили раненых, собрали трофеи, среди которых оказался и кожаный мешочек с первоклассным гашишем. Я оставил его себе на всякий случай. Все-таки это хорошие обезболивающее и средство для выхода из тяжелого стресса. Трупы отправили за борт. Возле нас сразу собралась стая акул. Они рвали трупы на части. В радиусе сотни метров от судов голубая океанская вода приобрела светло-коричневый оттенок. Брабантцы, бывалые вояки, которые насмотрелись разных ужасов войны, но впервые увидели акулью трапезу, малехо побледнели.
– Лучше умереть на земле! – с наигранной шутливостью произнес один из них.
В это время матросы достали из шкиперской буксирный трос. Один его конец закрепили на корме шхуны, а другой – на носу пиратского суденышка. Трос оказался коротковат, не погружался в воду во время буксировки, что грозило обрывом его. Ведь натяжение между судами не постоянное, а рывками. Я приказал повесть на трос на петле кормовой якорь, который свободно скользил, оказываясь с точке наибольшего прогиба. Своим весом якорь притопил буксирный трос. Теперь во время рывка вода гасила его силу, притопленная часть троса только поднимался чуть выше, а потом снова углублялась.
До ночи мы добрались к устью реки Дору. На рассвете вместе с приливом поднялись по ней к Опорто, где встали на якорь среди нескольких судов с крестоносцами. Это были рыцари Священной римской империи, в основном с территорий, которые в дальнейшем станут Германией. Грубые и неотесанные брабантцы в сравнении с ними казались пай-мальчиками. Как рассказал купец-иудей, который купил у меня пиратское суденышко, пленных, их оружие и окровавленные шмотки, крестоносцев обхаживал, выполняя приказ короля, епископ Опорто. Пока у него получалось плохо. Немчура пила, ела и портила местных девок, но воевать за короля Афонсу не собиралась, ссылаясь на призыв Папы Римского отвоевать Святую Землю. Впрочем, и дальше плыть тоже не спешила. Видимо, дело было в цене.
Я не стал задерживаться в Опорто. Наполнили опустевшие бочки пресной водой, дали лошадям свежей травы и следующим утром с отливом ушли. Деньги, полученные за суденышко и пиратов, поделил, забрав положенные мне две три, между экипажем и пассажирами, потому что и они принимали участие в захвате – шмонали трупы, а потом выбрасывали за борт.
В Бискайском заливе нас прихватил жестокий шторм. Сильный северо-западный ветер налетал с такой силой, что казалось, что вот-вот согнутся и сломаются мачты. Шхуна несла только зарифленный штормовой парус, чтобы не развернуться бортом к волне и не перевернуться. От ударов волн она вздрагивала и жутко скрипела. Они били в левую скулу, легко переваливались через фальшборт и обрушивались на палубу с таким шумом, что создавалось впечатление, будто доски не выдержали и потрескались. Вода не успевала уходить через шпинаты до прихода следующей волны, гуляла от борта до борта. Но шхуна держалась неплохо, почти не брала воду. Я стоял на ахтеркастле, всем своим видом показывая матросам и пассажирам, что ничего особенного не происходит. В каких только штормах я не побывал! Этот не самый страшный. Только большую часть предыдущих я встречал на железных судах длиной до двухсот метров, которые не заливало водой от бака до надстройки. Впрочем, на таких судах были свои впечатляющие моменты. Допустим, было жутковато наблюдать, как «играет» железная палуба, сгибаясь и разгибаясь на волнах, проходивших под длинным корпусом. Казалось, сейчас корпус хрустнет и разломается на две или больше частей, а такое время от времени случалось, и через несколько секунд ты вместе с обломками будешь утянут на дно океана, километра на три-четыре. Выплыть не сможешь, потому что образуется воронка, которая засасывает все, что окажется поблизости.
Матросы и пассажиры шхуны крестились и молились, кто про себя, кто вслух. Португальцы о таких опасных ситуациях говорят: «С символом веры на устах». Если выживут, поверят в бога еще сильнее. Поэтому атеистов всегда меньше.
У меня появилось предчувствие, что заканчивается моя жизнь в эту эпоху, поэтому надел ремень с потайным карманом, в который спрятал два десятка золотых мараведи и несколько драгоценных камней. Справа на ремне висел кинжал из дамасской стали. Кто его знает, куда меня занесет в следующий раз?! Золото и драгоценности везде в цене, а кинжал поможет постоять за себя. Не помешало бы надеть кольчугу и взять саблю, но побоялся, что с таким грузом не выплыву. Вряд ли на этот раз под руку подвернется обломок утлегаря. А ведь в Португалии столько пробковых дубов, из которых можно было бы изготовить отличный спасательный жилет. Местные жители используют их только на поплавки для сетей. Пробки пока никому не нужны. Их время придет, когда начнут использовать стеклянные бутылки. Если выкарабкаюсь, обязательно сделаю пробковый спасательный жилет. И останусь атеистом.
