Лотар-Гюнтер Буххайм - Прощание
Я останавливаюсь и спрашиваю:
— А это много?
— Скорее мало. В конце концов здесь малый реактор. — Шеф делает паузу и с удовольствием скользит взглядом по близким, уже скрывающимся в глубине тени агрегатам. Правой рукой он проводит по толстому трубопроводу, будто лаская его.
И тут я быстро говорю:
— Скорее, своего рода домашнее животное в рамках биологического вида, — и сам себе кажусь ужас как остроумным. При этом на душе у меня совсем другое: я чувствую себя раздавленным, окруженным и находящимся под своеобразной угрозой. Моментами я испытываю такое ощущение, будто я нахожусь в безлюдном мире, приземлившись один с шефом на космическом корабле на холодной звезде, а дверь, ведущую наружу, заклинило — no escape (нет выхода).
— Ну что, пойдем! — говорит шеф.
Я упираюсь, будто почувствовав слабость в коленках, одной рукой приподнимаюсь со ступеньки, а другой рукой вытягиваю себя вверх, опираясь на поручень перил. При этом шеф наблюдает за моими действиями. Пусть насладится тем, что «нокаутировал» меня. И тут я замечаю, что нет необходимости притворяться уставшим: я совершенно изможден. Подъем по металлической лестнице для меня утомителен: еще лестница и еще одна! Только пот капает со лба и ручейком бежит по спине.
Мы вернулись на уровень шарового шлюза. Между всем тем переплетением труб, выглядящим, как серые потроха, шаровой шлюз с его открытой в камеру безопасности дверью представляется мне как часть нормальной солидной кораблестроительной техники, как фиксированная точка в путанице тесно стоящих и чрезвычайно по-разному выглядящих агрегатов, труб и трубопроводов. Возможно, это впечатление объясняется тем, что этот род переборок и дверей мне так знаком по подводной лодке. Обе сферические переборки центрального поста управления имели те же размеры, что и переборки шарового шлюза, они даже были окрашены в такой же серый цвет. И когда теперь я снова прохожу сквозь эту дверь, мое тело реагирует автоматически. Сначала поднимается левая нога и просовывается через кольцевую раму, затем просовывается голова, за которой следует все тело, а под конец подтягивается правая нога.
С легкими, работающими, как насосы, я присел на корточки, как араб на пятки, в то время как шеф с помощью большого маховика через рычажный механизм закрывает. Так, думаю я, должно быть, выглядит внутри батискаф профессора Пиккара.
Шеф отвинчивает внешний люк, и теперь мы оба сидим на корточках на дне шарового шлюза, как два космонавта в капсуле космического корабля, и ждем возвращения в нормальный мир.
Холодный воздух. Слава Богу! Я карабкаюсь из стального шара и выпрямляюсь. И вот я стою с легкими, все еще работающими, как насос, весь в поту, и пытаюсь снять с груди переплетение ремней от фотокамер и экспонометров.
— Все эти ремни вас когда-нибудь задушат! — говорит шеф. — А теперь выпьем холодненького пива в моей каюте?
— Это было бы как манна с небес! — говорю я и тяжело тащусь за шефом.
Бутылку пива, которую ставит передо мной шеф, я опорожняю почти до дна, в несколько больших жадных глотков, откидываюсь в кресле, свободно дыша и словно пораженный ребенок перевожу глаза на джунгли, на изобилие зелени в каюте шефа и наслаждаюсь этим видом, как человек, только что убежавший от злой судьбы.
Я чувствую, что шеф требовательно смотрит на меня, что он хочет услышать от меня что-то подытоживающее, но с моих губ срывается только:
— Мне кажется, что я понял все, — и, когда шеф смотрит на меня с сомнением, я настаиваю: — Да, да, до меня дошло! Но позволю себе вопрос. Что за непредвиденные случаи могли бы произойти, для которых потребовалось бы полное использование камеры безопасности со — всеми ее защитными устройствами? Установку называют камерой безопасности, безопасности от чего?
Я надеюсь, что этот вопрос застанет шефа врасплох, но он, не колеблясь ни секунды, отвечает:
— Имеется в виду специальный случай, когда охладитель, то есть вода в первичном контуре, выступает из напорного резервуара. Это может произойти, например, при прорыве какой-нибудь трубы. Не предполагается, что в самом напорном резервуаре или в насосах произойдет разрыв, но это возможно в приваренных трубах.
— И это уже привело бы к «МСА» или «GAU» — крупнейшей, какую только можно предположить, аварии?
— Да. И в таком случае было бы безразлично, произойдет это вверху, в части, производящей пар, или внизу, в части водоподготовки. Потеря охладителя происходила бы или в виде пара или в виде вытекающей воды — одно неприятнее другого.
— И что бы затем случилось?
— Затем в центральной части произойдет полное освобождение энергии. И вот тогда-то и случилось бы! Тогда-то могла бы произойти ядерная расплавка…
Эти так безобидно звучащие слова пугают меня.
— И вот тогда-то и случилось бы, — повторяю я. — Пожалуйста, шеф, еще раз и медленно. Так быстро мне это не осилить.
Шеф набирает воздух в легкие и начинает еще раз:
— Итак, вы должны представить это себе так. Тепло от топливных элементов в таком случае — когда больше нет первичной воды — уже нельзя отвести. Тогда расплавятся вмещающие трубы и весь уран находился бы свободно с его высокой активностью в напорном резервуаре.
Я уже хочу сказать: «Вот те на!» — но сдерживаю себя и спрашиваю:
— И что потом?
— Потом в дело вступит камера безопасности. В ней удерживалась бы эта освободившаяся высокая радиоактивность.
— То есть все-таки большого несчастья не произойдет? — спрашиваю я, зондируя почву.
— Смотря по тому, кто к этому как относится, — говорит шеф.
Так как я не реагирую на это, а молча смотрю перед собой, то шеф делает глоток из бутылки. При этом у него вырывается легкий стон, звучащий так, как будто он отчаялся во мне.
— Итак, давайте-ка проиграем ситуацию еще раз, — говорит шеф голосом учителя, с трудом скрывающего свое нетерпение. — Если трубу прорвет, а вода из первичного контура начнет вытекать, то в действие вступит цепочка безопасности. Это означает, что при низком уровне воды в напорном резервуаре и слишком высоком давлении в камере безопасности последняя сразу же закрывается заслонками. Тем самым все прорывы, необходимые для поддержания реактора в рабочем состоянии, то есть подача питающей воды для вторичного контура, или вывод пара, — автоматически закрываются.
Так как шеф замолкает, я гляжу ему в лицо подчеркнуто ожидающе. Шеф должен видеть, как сильно все это интересует меня. Он реагирует незамедлительно:
— И напорный резервуар сконструирован на случай отсутствия охлаждающих средств, то есть отсутствия подачи воды. Было рассчитано, что тогда в камере безопасности давление может подняться примерно до четырнадцати атмосфер. Поэтому камера безопасности выпрессовывалась при девятнадцати атмосферах, так что нагрузка, которая может возникнуть внутри, может без всякого труда быть выдержана.
![Лотар-Гюнтер Буххайм - Подлодка [Лодка]](/uploads/posts/books/239695/239695.jpg)
