Константин Бадигин - Путь на Грумант
Льды, окружавшие судно, были не одинаковы. Рядом с ровным белоснежным полем — грязно-бурые льдины с холмами-торосами. Сейчас, в тумане, особенно неприглядным казался этот как будто перепачканный чем-то лед, где туман вытянул на поверхность каждую соринку, каждое пятнышко грязи. На многих льдинах между торосами виднелись озерца талой воды. Отливая цветом льда, вода в них казалась то голубой, то коричневой, то зеленой…
Куда ни кинь взор — лед и лед… Тут был лед, намерзший за прошлую зиму где-то совсем близко. Тут же были и старые многолетние льды, приплывшие из более высоких широт после далеких и долгах странствий. Во льдах кое-где торча ли стволы вековых деревьев — истертые, исковерканные.
Необъятные пространства занимает дрейфующий лед. Гонимые ветрами и течениями, миллиарды и миллиарды тонн движутся медленно и неудержимо. Ледяные холмы в тридцать и более футов стоят над ровными полями, а в воде под ними лед еще втрое толще.
Но вот мощный ледяной поток упирается в несокрушимую твердь земли или другие льды. Тогда накопленная льдами сила движения обращается против них самих. Ледяные поля сходятся вместе, один пласт находит на другой, гигантские льдины сталкиваются, поднимаются стоймя, дробят друг друга. Море забурлит, застонет, покроется обломками…
Горе кораблю, попавшему в ледяные тиски!
При всей своей мощи льды чутко отзываются на ветер. Достаточно ветру изменить направление, и сплоченные ледяные массивы разойдутся, расплывутся, делясь на части. Появятся обширные полыньи и разводья, по которым возможно плавание кораблей.
Вернемся к «Ростиславу», который все чаще вздрагивал под напором грозных лавин. Становилось заметно холоднее. Туман редел и поднимался кверху. Сквозь клочья быстро несущихся низких, косматых туч показалось чистое небо. На востоке возникла неясная полоса темного берега, уходящего к северу. Как на фотопленке в проявителе у расплывчатого пятна постепенно обозначаются контуры, так освобождался от тумана долгожданный берег.
Но перемена погоды не принесла облегчения мореходам.
Химков, взобравшись на грот-мачту, вот уже минут десять старался отыскать путь для затертого льдами судна. Даже маленькой полоски воды нигде не мог заметить кормщик. Повсюду, насколько хватал глаз, теснились тяжелые непроходимые льды.
Кормщик отлично сознавал опасность, грозившую лодье. Недалек день — ударят морозы и накрепко скуют судно со льдом.
Неизвестный берег понемногу приближался. Теперь до него оставалось не более трех-четырех верст. Отчетливо были видны скалистые обрывы. В то же время давление на корпус «Ростислава» усилилось. Это значило, что лед уперся в берег.
Целый день безустали работали поморы баграми и пешнями. То с лодьи, то спускаясь на лед, они окалывали судно, всеми силами стараясь ослабить нажим льдов. Упершись багром в нависший над палубой край льдины, весь красный от натуги, Федор пытался столкнуть ее вниз. Ваня тоже орудовал длинным багром рядом с Веригиньгм, задерживая ползущий на палубу лед. Остальные промышленники вместе с Химковым старались при помощи каната и ворота избавиться от льдины, грозившей проломить борт.
Но всем было ясно — не продержится долго лодья в таком льду. Беда нависла над мореходами. Нужно что-то срочно предпринимать.
Воткнув в лед пешню, кормщик крикнул, чтобы все подошли ближе. Прежде всего надо найти для встревоженных людей ясные, твердые слова.
— Братцы, это берег Малого Беруна,[24] — уверенно начал Химков, кивнув на черные скалы. — Затерло нас, и жмет что ни час, то сильнее. Спасать лодью надо. На большой воде[25] льды на росплыв пойдут. По разводьям судно можно провести к берегу… А зимовать ежели придется, так на этом острове наши, мезенские, недавно были — изба тут, должно, новая. А прежде всего разведать надо. Думаю я, вместе с Федором да Степаном…
— Отец! — вырвалось у Вани. — И меня…
Кормщик взглянул на широко раскрытые, полные мольбы глаза сына, чуть помедлил.
— …да с Ваней думаю я на берег перебраться. Оглядим, куда судно вести и где самим зимовать. А сыщем такое место — сигнал подадим. Старшим здесь Колобова оставлю.
Зверобои молчали, угрюмо поглядывая на льды, отделявшие их от земли. В практике поморов часто встречалась необходимость послать на разведку самых опытных мореходов, причем выбор артели обычно падал на кормщика. И сейчас все понимали разумность плана Химкова, но каждый, наверно, подумал: «Не легкое дело по такому льду до берега добраться. Живыми бы остались».
— Ваня, Степан, Федор, одевайтесь, мешкать нечего. Доставай ламбы,[26] прихватывай багры, — распоряжался Алексей. — Шарапов, ты пищаль да больше зарядов бери. А ты Федор, — топор, муки немного да табаку. Сам-то не куришь — не запамятовал бы.
Быстро оделись промышленники. Каждый на всякий случай обмотался кожаным ремнем. Вскинув на плечи котомки с припасами, они ждали кормщика.
Химков на несколько минут задержался в своей каюте, чтобы поговорить наедине с Колобовым, отдать ему необходимые распоряжения по судну.
— …Ну, кажись, все обсказал, — поднялся со стула Алексей. — Вернетесь ежели без меня — всяко ведь бывает, — ребят промыслом не обидь. Купцу все мало, сколь ни привези. А ребятам лишняя копейка вот как нужна… Письмецо Наталье моей передай. Скажи ей… Да нет, ничего говорить не надо: в письме все указано. Ну, бывай здоров, пойду.
Поморы обнялись, поцеловались. Химков надел свою котомку, снял с гвоздя маточку и по обычаю поморов-мореходов привязал ее к поясу. Затем он простился взглядом с каютой и вышел вместе с Колобовым на палубу.
— Берегите, братцы, лодью, — повторил кормщик, прощаясь со всеми.
— Да уж будь надежен, не сомневайся, Алексей, тебе пусть бог поможет, — загудели в ответ промышленники.
Химков и его спутники сошли на лед, надели на ноги ламбы и с баграми в руках двинулись вперед.
Хорошо были видны на белом льду темные фигуры четырех поморов. Медленно и упорно двигались они к берегу, пробираясь с льдины на льдину. Химков впереди, за ним Ваня, немного правее Шарапов и Веригйн.
Лед, как живое существо, старался задержать смельчаков, то преграждая путь невесть откуда взявшимися разводьями, то внезапно бросая поперек дороги торосы.
Все оставшиеся на лодье с волнением следили за своими товарищами. Вот оступился Степан, провалился в воду… Химков вернулся, помогает ему выбраться на большую льдину. Спешат Ваня и Веригйн. Ну, слава богу! Опять идут вместе все четверо!
Скоро они стали едва заметны, слились в одно темное пятно. А поморы с «Ростислава» все не отрывали глаз от этого живого пятнышка, исчезавшего в белесой дали.
