Владимир Гораль - Приключения моряка Паганеля. Завещание Верманда Варда
Нетрудно было догадаться, что спасённым был не кто иной, как Штинкер, старпом с «Брунгильды». Устиныч с помощниками раздел его и крепко растёр тело спиртом. После укола камфоры пациент застонал, приоткрыл мутные голубые глаза и что-то пробормотал по французски. Расспросы решили отложить до лучших времён, тем более, что чужие тайны нас больше не касались. Как сказал капитан Владлен:«Этим везучим французом теперь пусть занимаются норвежцы».Наш мастер, войдя в салон, произвёл сильное впечатление на моряков. Кэпу пришлось побриться, чтобы не пугать людей остатками оплавленной растительности на лице. Теперь это был моложавый пухлощёкий мужчина, без прежнего налёта романтичной дремучести. Через пару часов к поискам выживших присоединилась вся группа рыбаков, подошедших с восточной стороны Медвежьего.
Наша радиостанция УКВ на мостике, ещё с момента гибели «Брунгильды» чудесным образом ожила, видимо проблемы со связью у нас на борту были её пакостями. Связавшийся с Владленом майор Бьернсон ненавязчиво предложил ему следовать за ним в порт Трамсё. Я,вызванный на мостик, гордо переводил на английский командиру «Сенье», слова нашего капитана. Бьернсон совершенно сменил тон и уверял, что не о каком аресте нашего траулера, не бывшем не тем более нынешнем более нет и речи. Норвежское начальство де преисполнено горячей благодарностью к мирным советским морякам и желает лишь уточнить обстоятельства происходившего на Медвежьем и в окрестностях. Полный ремонт «Жуковска», а так же снабжение топливом и провиантом, мол, будет произведён за счёт принимающей стороны. Разумеется капитан Дураченкофф свяжется с советским консулом в Трамсё сразу по прибытии в порт или как только пожелает.
Уже на пути в Трамсё, разговаривая с Устинычем, я с сожалением вспомнил о гибели нашего союзника норвежца Верманда Варда, который повёл себя как герой, прикрыв собой почти незнакомых ему русских моряков. Боцман долго молчал, потом вздохнул тяжело и сказал: «Не норвежец он был. Немец. Бывший подводник кригсмарине, командир U-Boot, подлодки фрицевской. Он, как знал, что не увидимся больше. Целых четыре тетради дневников оставил и конверт с надписью:„Завещание Верманда Варда. Вскрыть после моей смерти“».
Часть 2. «Завещание Верманда Варда»
Глава 1. «Весёлые медведи и голодный волк»
Норвежский порт Тромсё встретил нас, можно сказать, мило. Погода была солнечной, а фьорд в котором он расположился радовал непривычной для нас прозрачностью вод. Я про себя с сожалением отметил, что наш Кольский залив может только позавидовать ухоженности и чистоте своих собратьев – норвежских фьордов. «Сенье» оставил нас, доведя до входа в широкий залив, где к нам на борт поднялся норвежский лоцман. Он то и довёл наш мужественно украшенный боевыми ранениями траулер, до острова Тромсойя. Вообще правильнее по норвежски город называется Трумсё и располагается на островах Тромсойя и Квалойя, а так-же частично на материке.
Весь экипаж свободный от вахт находился на палубе, любуясь норвежскими видами. Особо народ восхищался Тромсейским автодорожным консольным мостом через пролив Тромсундет, соединяющий остров Тромсойя и материковую часть города Тромсдален. Мост этот и вправду красавец, более километра в длину и высотой свода над водой почти сорок метров, он тем не менее смотрелся, как лёгкое, даже воздушное сооружение. Хоть и построили его двадцать лет назад в 1960-м, но выглядел он вполне современно.
Разумеется, все эти нордические, даже несколько открыточные красоты Норвегии, как природные, так и рукотворные не могли оставить равнодушным меня, восемнадцатилетнего парня впервые попавшего за кордон, да ещё в такие, поражающие живописным величием места. Горы с заснеженными вершинами и склонами, покрытые свежей зеленью долины у их подножий. Спокойные воды фьордов с оттенками насыщенных непривычных цветов от тёмно синего до нежно-бирюзового и изумрудного, играющие яркими солнечными бликами на волнах. Множество разноцветных, каких-то, словно игрушечных, кукольных домиков вдоль берегов. Всё это для свежего глаза несло ощущение праздника, счастливого сновидения от Оле Лукойе. У меня первые впечатления от этой северной страны связались от чего-то именно с персонажами Андерсена. Впрочем датчане, те же скандинавы, люди родственной с норвежцами культуры.
Норвегия многолика и мне почему-то больше по душе её вид с моря, когда проходишь вдоль её бескрайних берегов, отвесных чёрно-серых высоченных скал. Я часами, словно очарованный морской странник, мог смотреть на эти неприступные величественные утёсы, которыми Европа, словно Великой норвежской стеной защитилась с Севера от налётов диких, студёных полярных ветров. Как здорово, как гениально подходит этим древним камням музыка Римского-Корсакова. Песня варяжского гостя из оперы «Садко»: «О скалы грозные дробятся с ревом волны. И с белой пеною крутясь, бегут назад. Но твёрдо серые утесы выносят волн напор. Над морем стоя».
Пока «Сенье» сопровождал нас в переходе до материка, я успел переговорить со знакомыми матросами с норвежского сторожевика. Те без пояснений с моей стороны сразу поняли, что или вернее кто меня интересует. Как оказалось, Ленни на борту корабля не было уже несколько дней. Она по каким-то своим, неизвестным причинам отправилась на материк на попутном судне. Так что мне не удалось произвести должного героического впечатления на свою норвежскую принцессу, а так хотелось погордиться своими боевыми ранениями. Всё-таки моя удалая перебинтованная башка с сине-фиолетовыми кругами под глазами, да и сам наш траулер с выжженной пеленгаторной палубой и обломком верхней мачты на ней, должны были, как мне казалось, поразить мою девушку в самое сердце.
К вечеру «Жуковск» встал на якорную стоянку на дальнем одиноком рейде порта Тромсё. На борт с подошедшего катера поднялись норвежские пограничники, заодно выполнявшие обязанности таможенников. Формальности не взяли много времени и через пару часов нами занялась группа соотечественников из советских чиновников в Норвегии. Капитан наш Владлен Георгиевич заперся с ними в своей каюте с прикрытым подручными средствами иллюминатором, вместо высаженного взрывной волной стекла. Разговор был долгим, многочасовым и государевы люди покинули наш борт уже далеко за полночь. Бритое полное лицо Владлена не излучало особой радости, когда поутру он явился в салон экипажа на завтрак. Никто естественно не решился до поры лезть к нему с вопросами. На вопросительный взгляд старпома он обронил лишь одну фразу:«Всё решается на самом верху».Так мучимые неизвестностью простояли мы на якорной стоянке двое суток.
