Вернер Лежер - Капитан «Аль-Джезаира»
И безобидность Эль-Франси — всего лишь маска. То, что упустил туземный лазутчик, не ушло от внимания Мустафы. В стране много говорят об Эль-Франси. И верный друг-то он, и помощник, и советчик. Но чтобы подстрекал он народ против турок — об этом никаких сведений не поступало. За это его к ответу не притянешь. Ладно, пусть даже против турок он ничего и не замышляет, но он, и это много существеннее, наводит людей на размышления. Только что вспыхнувший пожар можно погасить быстро. Куда страшнее огонь, тлеющий под крышей, скрытый под балками и кладками. В любой момент может разлиться он в целое море пламени, и для преодоления его потребуются чрезвычайные меры. Если люди долго обдумывают какое-то дело, взвешивают все «за» и «против», прикидывают шансы на возможный успех и неудачу, выжидают, пока плод созреет, — это и есть наивысшая опасность!
— Я — Мустафа, советник дея, — представился Бенелли деревенскому старосте.
— Добро пожаловать, господин. Великая честь выпала нашей деревне. Что привело тебя к нам?
— Я на охоте, мой друг. Не могу ли я чем-нибудь помочь вам? Не нападают ли хищные звери на ваши стада? Я могу расправиться с ними.
— Ты так добр, господин! — снова поклонился кабил.
«Скрытный парень, — решил Бенелли. — Может, не следовало представляться советником дея?»
— Повторяю: я охотно помогу вам.
— Спасибо, господин, но ты опоздал.
— Опоздал? Не понимаю тебя.
— Нам помог Эль-Франси, господин!
Бенелли удовлетворенно улыбнулся. Кабил заметил это.
— Ну вот. Я рад слышать это. Лихой парень этот Эль-Франси!
— Наш друг, господин.
— Вы можете гордиться им. Все, что я о нем слышал, мне очень нравится. Я с удовольствием сходил бы как-нибудь вместе с ним на охоту. Скажи, где я мог бы с ним встретиться? Ты ведь слышал обо мне, знаешь, что я…
— Да, господин.
— И что же ты знаешь?
— Что ты большой начальник.
Бенелли рассмеялся. Этот деревенский староста — остолоп, дурень, слабоватый умом.
— Вовсе не это хотел я сказать, мой друг, а то, что как охотник могу потягаться с вашим Эль-Франси. Мне хотелось бы поохотиться вместе с ним. Где он?
— Я не знаю этого, господин.
— Мне говорили, что его видели здесь еще вчера?
— Вчера, господин?
— Странно, что ты ничего об этом не знаешь.
Кабил не отреагировал.
— Жаль. Ты лжешь, старик! — легко, будто так, между прочим, бросил Мустафа в лицо старосте оскорбительные слова.
— Я не отваживаюсь возразить тебе, такому великому и могущественному человеку, даже если в мыслях твоих нет правды.
— Проклятье! — Из этого идиота все равно ничего путного не выудишь. Лучше, пожалуй, закончить разговор какими-нибудь дружелюбными словами. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Меня, должно быть, неправильно осведомили. Этой ночью мы останемся у вас. Я сам принимаю приглашение в твой дом. Для моих спутников найди подобающий кров.
То, что кабил и не думал его приглашать, Мустафу нимало не смутило. Он — господин, и дать ему приют все прочие должны почитать за великую честь.
Среди ночи Мустафа покинул деревню. Он неслышно выскользнул из хижины, осторожно миновал поселение и лишь после этого вскочил на коня.
Бенелли заблуждался. Деревенский староста с его смиренным «Да, господин!» вовсе не был ни остолопом, ни глупцом, но умным и опасным противником.
— Гляди, Селим! — Луиджи Парвизи протянул негру трубу и показал направление, куда смотреть.
— Алжирцы. Уходим!
— Да, это они. Хорошо, что нас предупредили.
Парвизи оглядел окрестности. Они находились почти на самом краю равнины, за которой начинались холмы. Уйти можно. Если пустить коней в галоп. И прямо в горы. Ввек никто не сыщет. Но кони устали…
— Нет, Селим, скрываться мы не будем. Этого советника дея я должен рассмотреть поближе.
— Что это в последнее время они уж очень нами интересуются? — спросил чуть спустя негр.
— Кажется, нам не доверяют. Эти, из Алжира. А туземцы — за нас. Молодцы! Чуть заслышат о чем-нибудь, что, по их мнению, нас касается, сразу же спешат предупредить.
Не слезая с коней, оба друга осмотрели оружие. Все в порядке. Пистолеты и ружья — готовы к стрельбе, кривые сабли легко ходят в ножнах.
— Признаться, и мне удирать тоже что-то не хочется. С четырьмя-то людьми, замысли они что-нибудь недоброе, мы легко управимся.
Жемчужно-белые зубы Селима сверкали под стать его глазам. Негр явно не страшился возможной схватки.
Друзья не оглядывались. Лишь потом, когда топот копыт за спиной уже едва слышался, они придержали коней и стали ожидать алжирцев.
Это были пожилой мужчина и трое молодых парней.
— Салам алейкум! — поприветствовал старший, судя по всему — главный, и, не дожидаясь ответа, добавил: — Я рад, что наконец-то встретился с тобой, Эль-Франси.
Парвизи изобразил на лице изумление:
— Ты знаешь меня?
— О тебе и твоем друге столько рассказывают, что догадаться, кто ты, совсем не трудно.
— Вот как?
— Ты позволишь нам остаться в твоем обществе?
— Я не знаю тебя и твоих спутников. Страна велика, в ней достаточно места, чтобы не наступать друг другу на пятки, даже если каждый пойдет своей дорогой, — осадил старика Парвизи.
— Ты неприветлив, Эль-Франси. Я шейх Юсуф из Бискры.
— Думай обо мне что хочешь, Юсуф. По мне, так оставайся с нами, пока нам по пути.
— А куда ты направляешься?
— Там видно будет. Во всяком случае, собираюсь поохотиться.
— О! Позволь и мне разок выйти на хищника вместе с тобой!
— Что ж, если не струсишь… Вперед, Селим, тронули!
Бенелли старался держаться бок о бок с Парвизи. Снова и снова пытался он завести разговор, однако охотник отвечал лишь односложно и неприветливо.
Что надо этому человеку, который представился дружественному кабилу как Мустафа, советник дея?
Кавалькада въехала в горы. Парвизи внимательно оглядывал местность. Вдруг он остановился.
— Я приехал. Сюда, Селим. А тебе — счастливого пути, Юсуф! — сказал Луиджи и направился к месту, показавшемуся ему подходящим для бивака. Шейх то ли не понял намека, то ли не захотел понять, что здесь их пути расходятся.
— Ты не хочешь исполнить мое желание, Эль-Франси? — удивленно спросил Мустафа.
— Ты ведь занят делами. А время сейчас еще раннее. Остановишься рядом на привал — и потеряешь впустую добрых полдня. Меня же никто и ничто не гонит, я останусь здесь, — улыбаясь, ответил Эль-Франси.
— Тогда и я тоже остаюсь. Разбейте-ка лагерь, люди!
Пока Селим и трое спутников Бенелли занимались обустройством стоянки, Парвизи стоял, скрестив руки, у скалы, заранее выбранной им на всякий случай для прикрытия сзади. Алжирец делал вид, что ужасно занят. Он хватался то за одно, то за другое, метался к каждому из своих парней и шушукался с ними, работать, впрочем, отнюдь не помогая.
