Роберт Джирарди - Дочь пирата
— Это моя новая подруга Пэм, — пояснила Андреа. — У нее превосходные груди. Ты не находишь, что у нее превосходные груди?
Уилсон некоторое время изучал картину и был вынужден согласиться. Он обошел комнату, рассматривая творения Андреа.
— Черт возьми, ты настоящий художник, — заключил он. — Когда ты начала рисовать?
Андреа пожала плечами:
— В колледже. Вообще-то я собиралась специализироваться в искусстве, но отец воспротивился. «Изучай финансы, — сказал он, — рисовать можешь в свободное время». Само собой разумеется, я послушалась и заставила себя забыть о живописи. Но мысль о том, что я ее совершенно забросила, угнетала меня.
— Вот эта картина просто великолепна, — сказал Уилсон, показав на змия.
— Да, ничего, — смутилась Андреа и пошла на кухню за стеклянной перегородкой.
Она приготовила два коктейля «штопор».
— Мне казалось, есть немного джина и бутылочка тоника, ан нет. В наличии только водка и апельсиновый сок.
— Прекрасно.
Уилсон взял напиток, и они сели на кожаный диван напротив окон и в течение минуты пили молча. Первой заговорила Андреа:
— Так где ты был?
Уилсон опустил бокал на стеклянный кофейный столик:
— Ты не поверишь.
— И все-таки?
— В Англии и на Азорских островах, но больше всего в Африке. Бупанда. Я даже видел озеро Цуванга. Проплыл вниз по Хеленге на лодке.
— Это уже кое-что. Я несколько раз безуспешно пыталась связаться с тобой.
— Знаю.
— Ну и чем ты занимался в Африке? Выращивал кофе?
— Я там женился.
— О… — Андреа бездарно продемонстрировала, что это ее не касается. — А теперь ты уже не женат?
— Нет. Это была ошибка.
Андреа нервически дернула рукой, и часть напитка пролилась на кофейный столик.
— Ух ты!
Она сходила на кухню за бумажными салфетками и начала вытирать столик, но потом бросила, в результате чего на полу образовалась желтая лужица.
— По правде говоря, я пошла работать в «Баззано», потому что ресторан напоминал мне о тебе, — сказала Андреа негромко. — Это было последним местом, откуда ты говорил со мной. Я работаю там почти полтора года, и все пытаюсь угадать, за каким столиком ты сидел.
— Я был за столиком на веранде.
— Я так и думала. И ты был с этой женщиной, верно? Со своей женой. По твоему голосу можно было догадаться, что кто-то тебя ждал.
Уилсон был поражен:
— Да.
Андреа взглянула на него и закраснелась.
— Я хочу тебе кое в чем признаться. Обещай не высмеивать меня.
— Обещаю.
— Я ходила на свидания и даже жила несколько месяцев с неким художником, но никто не трогал моего сердца так, как ты. Ты был вечно погружен в себя, но ко мне относился по-доброму. Можно так сказать? Я собственным умом дошла до простой истины: нежных людей в мире мало. Мне всегда казалось, что нам суждено быть вместе. Наверное, я ошибалась.
Уилсон прочистил горло, начал говорить, но потом затряс головой и замолчал.
Андреа терпеливо ждала, когда он справится с волнением.
— То, что я оставил тебя таким образом, было безобразно, — заставил он наконец себя заговорить. — Я прошу прощения. Я часто вспоминал тебя. Но никогда не испытывал такого мощного чувства, как теперь, когда вернулся домой. Мне чудовищно тебя не хватает. Это истинная правда. Мы с тобой вели милую, приятную во всех отношениях совместную жизнь. Мне потребовалось обогнуть полсвета, чтобы понять, насколько хороша такая жизнь. Я жалею, что все испортил.
— Можно, я тебя поцелую? — тихо спросила Андреа. Она подошла к Уилсону и погладила его по щеке.
Пальцы у нее пахли апельсином. Когда она поцеловала его, он вспомнил ее губы.
3
Миновал год.
Уилсону хотелось забыть все, что он знал о Крикет и об Африке. Потом вдруг ему захотелось вспомнить все до мельчайших деталей. Это случилось примерно тогда, когда в прессу просочились сведения о британском налете на пиратский остров. Однажды в среду Уилсон увидел и.о. капитана «Овода» на лондонском канале Си-эн-эн. Уортингтон и его несколько сослуживцев были уволены из ВМС за участие в налете. Как следствие этого стали известны подлинные масштабы работорговли в Африке. Возмущению общественности не было предела. Офицеров вернули в строй. Уортингтон и Пиви, по словам диктора, наградили «Военно-морскими крестами». Блокирующий отряд расширили до шести боевых кораблей.
Уилсон выключил телевизор. По его телу словно пробежала дрожь. Он взял лист писчей бумаги, авторучку и написал следующую фразу: «Много странных историй о гражданской войне в Бупанде появилось на свет. Вот еще одна». Он писал всю ночь, и к утру у него уже было шестьдесят пять страниц. Он отказался от временной конторской работы, занял у Андреа денег, заперся у себя в квартире на четыре месяца и написал книгу о том, что с ним случилось в Африке, подобно своему знаменитому предку. Книга «К Черному континенту: жизнь с пиратами и работорговцами „Берегового братства“, включая плавание к озеру Цуванга и обратно» была включена в список бестселлеров газетой «Нью-Йорк тайме», право на ее экранизацию купила студия «Трустил пикчерс» за небольшое состояние.
Хотя Уилсону и не хотелось переступать через метлу второй раз, его успех не оставил ему никакой альтернативы. В июне он женился на Андреа. На литературный гонорар и на большую долю сбережений Андреа они купили реставрированную ферму в округе Варинокко, что милях в пятидесяти к северу от их города. Ферма стояла на возвышенности и открывала вид на темные воды Потсвахнами. Дом был построен в 1790 году из твердого полевого камня. Шесть спален под балочными потолками, по мнению Андреа, предсказывали, что у мистера и миссис Лэндер будет большая семья. Вскоре в старых конюшнях появились лошади, несколько полей приняли зерна озимой кукурузы. В перестроенном гумне Андреа устроила художественную студию. Уилсона пригласили вести курс Африки в колледже общины имени Джерома Мартина, позднее он согласился стать председателем в Международном комитете объединенной Бупанды (МКОБ). В самой Бупанде — увы! — война идет до сих пор.
4
Однажды ноябрьским утром Уилсон обнаружил письмо в почтовом ящике среди рекламной макулатуры и деловой корреспонденции. Конверт из грубой голубой бумаги, порванный по краям, с шестью разноцветными марками Республики Мадагаскар, острова у берегов Африки, похожего на мужской ботинок, переслал Уилсону его издатель. Обратного адреса на конверте не было.
На убранные поля лил холодный дождь. Уилсон разложил почту на кухонном столе. Сердце готово было вырваться из груди. Уилсон покрутил письмо в руках. Водопроводный кран за спиной капал, явно накликая беду. Под напором ветра старый дом слегка поскрипывал. Уилсон разрезал конверт кухонным ножом. Как и подсказывало сердце, письмо было от Крикет. В конверт, кроме письма, была вложена фотография. Уилсон увидел Крикет, держащую на коленях мальчика лет четырех от роду. У ребенка были уилсоновские нос и рот и зеленые глаза, высокие скулы и копна отливающих медью волос, как у Крикет. Когда Уилсон склонился над письмом, пытаясь разобрать неряшливый почерк бывшей жены, старая шиферная крыша не выдержала усиливавшегося дождя и начала протекать.
