Ян Мак-Гвайр - Последний кит. В северных водах
– Я – единственный, кто остался в живых из всего экипажа. Единственный, кому известна вся правда.
– Да, но кто вы такой? Ирландец непонятного происхождения. Наверняка будет предпринято расследование, Патрик, вашего прошлого, в том числе и вашей службы в Индии. О, вы сумеете доставить мне некоторые неудобства, в этом я не сомневаюсь, но ведь и я могу отплатить вам той же монетой, и даже больше. Неужели вы готовы тратить свое время и силы на такие пустяки? И ради чего? Дракс мертв, а оба корабля затонули. И никто из погибших не воскреснет, это я могу вам обещать.
– Я могу застрелить вас здесь и сейчас.
– Разумеется, можете, но тогда у вас на руках окажутся уже два убийства, и что вам это даст? Подумайте сами, Патрик. У вас есть шанс оставить прошлое позади и начать жизнь заново, с чистого листа. Такой случай выпадает нечасто, уж вы мне поверьте. Вы оказали мне большую услугу, застрелив Генри Дракса, и я с радостью готов заплатить вам за работу. Я готов прямо сейчас отсчитать вам пятьдесят гиней, так что вы сможете отложить свой револьвер и уйти из этого дома, не оглядываясь.
Самнер по-прежнему стоит, не шелохнувшись.
– Поездов до утра больше не будет, – говорит он.
– В таком случае возьмите лошадь из моей конюшни. Я даже сам оседлаю ее для вас.
Бакстер улыбается, потом медленно встает и подходит к большому железному сейфу, стоящему в углу кабинета. Он отпирает его, достает оттуда коричневый парусиновый мешочек и протягивает его Самнеру.
– Здесь пятьдесят гиней золотом, – говорит он. – Отправляйтесь в Лондон. Забудьте о проклятом «Добровольце», забудьте о Генри Драксе. Это все осталось в прошлом. А сейчас значение имеет лишь будущее. Да, и можете не беспокоиться о том, что случилось на дровяном складе. Я придумаю какую-нибудь историю, которая собьет их со следа.
Самнер смотрит на мешочек, взвешивает его на руке, но не отвечает. Он-то полагал, что здраво оценивает собственные возможности, но теперь все изменилось – мир вновь сорвался с цепи и отправился в свободное плавание. Он знает, что должен действовать быстро, что должен сделать что-нибудь, прежде чем тот изменится вновь, примет устоявшуюся форму и закабалит его. Вот только что?
– Ну что, мы договорились? – спрашивает Бакстер.
Самнер кладет мешочек на стол и смотрит на распахнутый сейф.
– Отдайте мне остальное, – говорит он, – и я оставлю вас в покое.
Бакстер недоуменно хмурится.
– Что остальное?
– Все, что лежит у вас в сейфе. До последнего гребаного пенни.
Бакстер весело улыбается, словно показывая, что оценил шутку.
– Пятьдесят гиней – хорошие деньги, Патрик. Но я с радостью добавлю к ним еще двадцать, если вы действительно в них нуждаетесь.
– Мне нужно все. Сколько бы там ни было.
Бакстер перестает улыбаться и пристально смотрит на него.
– Значит, вы пришли ограбить меня? В этом все дело?
– Я просто думаю головой, как вы мне и советовали. Я согласен с вами в том, что правда не принесет мне пользы, зато вот эта куча денег наверняка поможет.
Бакстер хмурится. Ноздри у него гневно раздуваются, но он по-прежнему не выказывает намерения подойти к сейфу.
– Я не верю, что вы готовы убить меня в собственном доме, – спокойно говорит он. – Не думаю, что у вас хватит на это духу.
Самнер прицеливается в голову Бакстеру и взводит курок. Одни проявляют слабость в решающую минуту, говорит он себе, другие хорошо начинают, но потом размякают, но это ко мне не относится. Больше не относится.
– Я только что убил Генри Дракса сломанной пилой, – говорит он. – Неужели вы думаете, что теперь мои нервы дрогнут и я не смогу всадить вам в башку пулю?
Бакстер стискивает зубы с такой силой, что на скулах у него вздуваются желваки и взгляд его поспешно убегает куда-то в сторону.
– Сломанной пилой, говорите? – спрашивает он.
– Давайте сюда вон ту кожаную сумку, – приказывает Самнер, подкрепляя свои слова выразительным взмахом руки с зажатым в ней револьвером. – А теперь складывайте в нее все, что у вас там есть.
После недолгого колебания Бакстер повинуется. Самнер проверяет, пуст ли сейф, а потом приказывает Бакстеру повернуться лицом к стене. Отрезав карманным складным ножом атласную шнуровку от портьеры, расположенной массивными горизонтальными складками, он связывает Бакстеру руки за спиной, после чего заталкивает ему в рот салфетку и завязывает ее шейным платком.
– А теперь мы пойдем в ваши конюшни, – говорит Самнер. – Показывайте дорогу.
Они выходят в коридор в задней части дома и проходят через кухню. Самнер отпирает дверь черного хода, и они выходят в декоративный сад. Между приподнятых грядок проложены посыпанные гравием дорожки, а в пруду с рыбками возвышается чугунный фонтан. Он подталкивает Бакстера в спину, понукая того идти быстрее. Они проходят мимо сарайчика и ажурной беседки. Когда же они оказываются подле конюшен, Самнер открывает боковую дверь и осторожно заглядывает внутрь. Его взору предстают три стойла и каптерка для хранения амуниции, в которой стоит верстак с инструментами – шилом, молотками и прочим. Возле двери на полке обнаруживается масляная лампа. Он отталкивает Бакстера в угол, зажигает лампу, после чего берет моток веревки из мастерской и завязывает на конце ее петлю. Набросив ее Бакстеру на шею, он затягивает ее так, что у того глаза начинают вылезать из орбит, а потом перебрасывает свободный конец через потолочную балку. Налегая на него всем телом, он натягивает веревку так, что носки вышитых домашних туфель Бакстера едва касаются земли, и быстро обматывает веревку вокруг колышка в стене. Бакстер испускает сдавленный стон.
– Если будете стоять смирно, утром вас найдут живым и здоровым, – говорит ему Самнер. – А вот если будете ерзать и дергаться, все может кончиться для вас куда печальнее.
В стойлах стоят три лошади – две вороные, молодые и явно норовистые, и кобылка постарше, серая в яблоках. Он выводит ее из стойла и седлает. Когда она начинает громко фыркать и перебирать копытами, он ласково гладит ее по шее, негромко напевая какой-то мотивчик. Лошадь успокаивается, и он взнуздывает ее. Погасив лампу, Самнер открывает главные ворота и замирает, вглядываясь и вслушиваясь в окружающую темноту. До его слуха доносится лишь стон ветра в кронах деревьев да шипение бродячего кота; другие звуки, свидетельствующие о подстерегающей его опасности, отсутствуют. Двор пуст, и тусклый свет прикрученных газовых фонарей устремлен вверх, в затянутое тучами небо. Он забрасывает сумку на холку лошади и вставляет сапог в железное стремя.
Рассвет застает его в двадцати милях к северу. Через Дриффилд Самнер проезжает без остановки. В Гортоне он спешивается, чтобы дать лошади напиться из озера, после чего в предрассветных сумерках едет дальше на северо-запад через заросли буков и платанов по сухому дну долины. Когда небо светлеет, по обеим сторонам от него уже тянутся возделанные поля, и в маслянисто поблескивающих отвалах земли отчетливо видны белые вкрапления мела. Живые изгороди перевиты высохшей крапивой, васильками и колючей ежевикой. Ближе к полудню он выезжает на северные склоны лесистого нагорья Уолдз и спускается по ним в лоскутную долину внизу. Когда он въезжает в городок Пикеринг, на землю вновь опускается ночь, на сине-черном бархате неба зажигаются бесчисленные звезды, а голова у него начинает кружиться от голода и недосыпания. Он находит платную конюшню для лошади и снимает комнату в соседней гостинице. Когда его спрашивают, он представляется Питером Бэчелором, присовокупив, что направляется из Йорка в Уитби, дабы успеть проститься с дядюшкой, который внезапно захворал и лежит при смерти.
