Эдвард Чупак - Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ
В тот день дул игривый ветерок: то налетит, то снова затихнет, и море было тихим. «Кровавая Евангелина» и «Счастливчик» меняли позиции. «Евангелина» то надвигалась вперед, то вдруг пятилась, будто стеснительный кавалер. Внезапно она начала разворот, рискуя всем корпусом принять бортовой залп «Счастливчика».
Со «Счастливчика» выстрелили, но промахнулись, зато «Евангелина» оценила огневую мощь противника и сочла ее недостаточной. Может, команда «Счастливчика» и состояла сплошь из храбрецов, зато прочие обстоятельства складывались не в ее пользу. «Счастливчик» вышел из Бристоля следом за нами, но его команда, несмотря на храбрость, не только не успела нюхнуть пороху, но и корабль свой знала неважно, а головорезы Эдварда были, как один, закалены в сражениях и помнили каждую щель в родной палубе, каждый рым и выбоину. Кроме этого, они были отборные пираты — те, что похуже, давно полегли от сабель и пуль в прошлых битвах.
Эдвард ответил огнем, хотя и знал, что шанса зацепить «Счастливчика» у него нет — только посмотреть, как ответит противник.
Матросы «Счастливчика» забегали по палубе в ожидании команды. Один выстрелил от бизань-мачты, и пуля пропала в волнах.
Затем подул ветер. Эдвард направил «Евангелину» через вал и, заметив, что канониры «Счастливчика» не могут точно стрелять даже при слабой волне, приблизился к противнику и дал залп. В тот раз судьба спасла британца от гибели: ядра не долетели, так как следующий вал отнес его прочь.
И снова установилась тишь. Все, кто был со мной на суше, тоже не издали ни звука, наблюдая за битвой.
Эдвард теснил «Счастливчика» к берегу, откуда, как правило, дуют встречные ветры. Ветер всегда благоволит более маневренному кораблю. Зная об этом, Эдвард задумал ловкий ход: дал противнику поверить, что «Евангелина» точно так же захлопала парусами и не может двигаться.
Эдвард зарифил паруса и сбавил ход. «Счастливчик» последовал его примеру, ухватившись за возможность нанести удар с кормы, освещенной солнцем. «Евангелина» накренилась под ветер и еще больше приблизилась к берегу, оставаясь на глубине, где еще можно было развернуться и атаковать.
Что она и сделала.
Эдвард обрушился на «Счастливчика», стремительно расправляя паруса. Бристолец лег на другой галс, и теперь позади оказалась «Евангелина», заходя ему в корму.
Британец попытался развернуться, но переусердствовал: ослепил собственную артиллерию, и залп угодил мимо.
«Евангелина» ответным огнем сотрясла «Счастливчика», гордость Бристоля — сначала один, а затем и второй раз, после чего тот накренился, и канониры с батарейной палубы посыпались в воду. Эдвард, стоя на баке, размахивал алой шляпой, подавая сигнал артиллерии, которая отвечала залпами до тех пор, пока «Счастливчик» не превратился в безжизненную скорлупу. Минуту спустя корабль ушел на дно с пеной, брызгами и последними вздохами утопающих бристольцев. Киль судна треснул, нос обвалился, мачты упали, бочонки заплясали на волнах, пока мои люди не подцепили их баграми, пытаясь урвать свой кусок в этой бойне. Наконец «Счастливчик» скрылся под водой — последним смирился с судьбой флагшток.
«Кровавая Евангелина» подняла красный флаг: «Пощады не будет».
Уцелевшие матросы со «Счастливчика» торопились уплыть на шлюпках. Эдвард велел дать еще один залп. Некоторые шлюпки были уже далеко, когда мои люди решили ввязаться в травлю, паля по уходящим. Всякое дело требует руководства. Будь я на борту, приказал бы команде не ввязываться, так как честь расправы принадлежала победительнице «Евангелине».
Одна шлюпка со «Счастливчика» перевернулась, и те, кто в ней был, утонули. Видимо, у них был большой опыт по этой части — булькали, хлюпали и пенили воду, как мастера. Другим лодкам удалось пристать к берегу, где, если помнишь, мои ребята перерезали глотки каждому, кто ступил на песок. Ливси выжил после обстрела. Я видел, как он потерянно озирался вокруг, пока кто-то из моих соленых бродяг не воткнул ему в сердце нож. Это меня раздосадовало, так как я предпочел бы повесить мерзавца рядом с Соломоном, чтобы уплатить по всем долгам сразу.
Команды «Линды-Марии» и «Евангелины» высадились на остров. Я велел тем, кто был со мной, держать языки за зубами касательно слов Соломона.
Эдвард стоял на носу своей шлюпки. На нем были синие брюки и та самая алая шляпа с пером да еще парчовый камзол. Я обнял его за плечи.
— Неужто это мой Эдвард? — воскликнул я. — Эдвард Пич? Да ты вылитый лорд, приятель.
Черная лента перехватывала его длинные локоны. Еще он отрастил бороду, если можно так называть редкую поросль на подбородке, но если бы не она, дай ему трость и отправь по Хай-стрит — и всяк горожанин отсалютовал бы ему как знатной особе.
— Так и есть, — отрезал он. — Давно не виделись, Сильвер. Надо бы кое-что обсудить.
Дело шло к убийству, но у меня было преимущество перед нашим денди. Он не знал, что я выяснил его настоящее имя и причину, по которой король сжег дотла его дом. Впрочем, рассказ об этом я мог приберечь напоследок — когда насадил бы старого дружка на шпагу. Сначала расправа, потом разговоры — таков мой девиз. Пирату следует убивать каждый день — перед завтраком, для улучшения аппетита. Впрочем, и после ужина тоже неплохо — способствует пищеварению.
— Твои люди побили трофейные бочки, — сказал Эдвард. — Это мы напали на бристольца.
— И успешно. — Я хлопнул его по спине. — Познакомь меня с командой. Такие ребята заслуживают похвалы.
— А как же бочки?
Я сказал Эдварду, что теперь в них плещется только морская вода, и раз меж нами был уговор делить все поровну, мы поделим эту воду. Еще я добавил, что «Счастливчик» шел за мной от самого Бристоля, а Эдвард поведал о том, как погнался за ним и попал к острову. Я, в свою очередь, рассказал, что Бонс, будучи на берегу, нарушил последнюю пиратскую клятву — растрепал о сокровище.
— Значит, это тот самый остров? — спросил Эдвард.
— Если и так, я нашел здесь одних мертвецов.
Эдвард как будто обрадовался.
«Линда-Мария» и «Евангелина» кружили напротив друг друга, поскольку ни я, ни он не дали приказа отдать якорь и крепить концы, но это было не важно, поскольку наши люди уже гребли к берегу. Еще будет время связать корабли и перебросить трап, чтобы отпраздновать кровавую победу.
Ну и жаркий же тогда выдался денек, доложу я тебе! Эдвард, обмахиваясь шляпой, шепнул мне, что команда «Евангелины» — жадный сброд. Я похвалил его за выбор людей и, между прочим, признался, что скрыл от него одну тайну, после чего выдернул перо у него из шляпы и бросил на песок. Один пират с «Евангелины» — Адам Флэнинг, кажись, его звали на родине — подобрал перо и вручил Эдварду. Я решил подшутить над старинным приятелем.
